Евгения Хамуляк - Плот или байдарка

А уж какие дорогущие подарки ко дням рождения внуков передавала.

– Это ведь тоже любовь! – настаивала Мария Карловна на семинаре. – Я деньги на эти подарки, шмотки и всякую ерунду не с неба беру. Это мой труд, мои бессонные ночи. Мои потери, отказы от научной деятельности в пользу денег. Это есть внимание, в конце концов.

Лейсян с ухмылкой отрицательно мотала головой, и Мария Карловна замолкла.

– Вы говорите неправду. Это не внимание. Это откуп.

Глава 3. Дети учат

– Да, это откуп, – сказала вслух гинеколог высшей категории, только сидя у себя дома, в зале за столом, ночью без света. Психологине она не могла сказать правду, ее рот будто зашили нитками. И опять зарыдала, тихо и больно, в груди что-то упало. Это было сердце, которого женщина давно не ощущала. Сердце, которое хотело любить не клиенток с пациентками, коллег и любовников, а своих сыновей, которые выросли часом и превратились…

– В сплошные проблемы, – закончила Мария Карловна, опять принимаясь разглядывать фотографии в темноте. – Что там сказала эта девчонка? Каждый из сыновей меня учит…

– Вы сильная женщина, если б вас учили ваши мужчины, вы б не поняли уроков. Мужья, любовники – от них легко избавиться сильной женщине, которая сама себя на машине отвезет, техосмотр пройдет, дрова наколет и очаг затопит, ужин приготовит, особенно в наше-то время микроволновок и наемного труда… Поэтому Бог, – Лейсян подняла палец вверх, – кем бы он ни был, решил сделать вас лучше через ваших детей, выбрав самое слабое звено.

– Шурика, – догадалась Мария.

– Каждый из сыновей вас учит и обязательно научит чему-то очень важному. Чем быстрее вы усвоите урок, тем меньше боли причините сыновьям. Они – ваше тело и душа. Свои вы растеряли где-то.

Мария Карловна взяла фотографию мужа, но отставила в сторону, его физиономия вызывала болезненные ощущения, хотя они уже много лет не ссорились, а просто жили один возле другого. Спали в разных комнатах, но в остальном придерживались семейных уз. Расходиться не было смысла. Ради чего? Оба – взрослые люди, ставшие друг другу чужими, при этом одновременно оставшиеся близкими, на них обоих висели обязанности, кредиты, общие интересы, родня, четверо сыновей, у которых были проблемы.

Гриня. Еще раз к Грине. Григорию исполнилось двадцать пять. Или двадцать шесть? Мария Карловна вспоминала с трудом, но решила не уточнять: сейчас считать в уме было невозможно с растекшимися мозгами и соплями. Хороший мальчик, спокойный. Она отсидела с ним в декрете дольше всех – шесть месяцев, потом сбежала на работу. Его по большей части воспитала мать Марии Карловны, Антонина Львовна.

С мамой Мария не разговаривала последний год из-за кредита. Мама попросила взять два миллиона рублей для брата Марии Карловны, а она отказалась, потому что чувствовала себя дойной коровой для всей семьи, которая раз в месяц появлялась для просьб и нужд материального характера. Мать обиделась. Обиделась и Мария Карловна. С тех пор молчание.

Гриня по мальству иногда путал бабушку с мамой. Но научившись говорить, понимал эти два нехитрых слова и еще одно – «работа».

– Мама на работе, – слышал мальчик на любой призыв.

Он был отличником. Везде: в школе, техникуме, институте, на работе. О его успехах Мария Карловна узнавала на расстоянии – из телефонных звонков сыну, редких встреч, из рассказов других.

Одним словом, у нее не было сына. С таким же успехом ее сыном мог быть китайский студент в далеком Гонконге, и она бы также смело им гордилась. Первенец был настолько идеальным, что стал самостоятельным слишком быстро, и она потеряла его из виду почти сразу же после школы. Только редкие фотографии с выпускных, свадьбы, дней рождений связывали их на фотоснимках.

– Чему ты меня учишь? – спросила мать сына с фотографии.

– Придите домой, сядьте в тишине, возьмите фотографии ваших настоящих, нужных мужчин и спросите каждого: чему они вас учат?

Мария Карловна так и сделала.

Муж Николай на охоте, его не будет еще четыре дня, Гриня и Кузя уже давно не живут с семьей, Вася всегда сидит, закрывшись в своей комнате, где Шурик, мать не знала. Почти одна.

– Ты учишь меня, дорогой, уделять внимание тем, кого ты по-настоящему любишь. А любишь ты только тех, кто любит тебя. Я не любила тебя, Гринечка. Родить родила, а любить не любила. Вот и ты меня не любишь. Если сама не позвоню, и ты не позвонишь,– сама с собой беседовала врач высшей категории. – Нету у меня сыночка. Одинокая я.