Майкл Розен - Удивляйтесь вместе с детьми! Как превратить свой дом в место, где ребенку хочется учиться

Легко принизить значение разговора. Мы даем ему презрительные названия, когда нас злят и раздражают чьи-то слова: треп, болтовня, пустословие, словесный понос. На самом деле разговор – это нечто противоположное. Это один из важнейших способов понять кого угодно и что угодно. Разумеется, это не просто слова, а межличностное общение, включающее жесты, прикосновения, кряхтенье, вздохи, улыбки, слезы, движения бровей, кивки, пожатие плечами, гримасы и все остальное, что мы сами выбираем или вынужденно используем в зависимости от того, кто мы такие.

Для детей и молодых людей разговор имеет жизненно важное значение. Будучи взрослыми, мы больше слушаем и делаем паузы, чтобы ребенок мог задать вопрос или закончить фразу. Нам приходится делать над собой усилие, чтобы не перебивать и не поправлять его, когда он что-то спрашивает или рассказывает нам. Иногда, не подчеркивая этого, стоит повторять последние слова малыша, но с вопросительной интонацией:

Ребенок: У этого автобуса больше четырех колес.

Взрослый: Больше четырех колес?

Ребенок: Посмотри, вон там…

Разговор – это гораздо больше чем «коммуникация» или «обмен информацией». Естественно, он включает все это, но также он связан с чувствами, с помощью которых мы даем понять, что внимательны друг к другу, что собеседник нам нравится или мы любим его. Иногда ребенок задает вопросы ради того, чтобы получить заверение в чем-то, а не потому, что хочет узнать ответ. Я заметил, что это часто происходит с детьми в возрасте шести-семи лет. Однако бывает трудно удовлетворить его желание, особенно если он не слушает ваши ответы!

Ребенок: Почему небо голубое?

Я: Это имеет отношение к воде. Видишь ли…

Ребенок: Бетти приедет завтра?

Я: Она сказала, что приедет, но…

Ребенок: Мы забыли про свечку. Ты сказал, что мы достанем свечку…

Я: Мы ее достанем, у нас просто не было…

Ребенок: Если бы ты был буйволом, тебе бы нравились спагетти?

И так далее…

В такие моменты плыть по течению важнее, чем «обмениваться информацией».

Люди думают, что разговор и мышление – это две отдельные вещи. Или что существует какой-то строгий порядок: сначала я думаю, потом говорю или кто-то говорит, потом я думаю.

На самом деле когда мы общаемся, то создаем «внутренний разговор». Он представляет собой огромный список того, что мы уже произносили и слышали раньше. В нашей голове хранятся памятные слова, моменты, которые происходили, радость и грусть, которые мы испытывали во время беседы с кем-то. Но там есть и менее очевидные вещи – например, воспоминания о том, как мы узнали о своей «роли» в общении с окружающими и считаем ли мы себя вправе говорить нечто определенное.

Если мы мало общаемся в юном возрасте, бывает трудно начинать взаимодействие с людьми в дальнейшем. Взрослым труднее научиться понимать других людей.

Могу ли я задать вопрос, если не понимаю, что происходит, или лучше не делать этого? Могу я позволить себе какое-то время гадать о смысле происходящего или лучше поскорее разрешить ситуацию? Нуждаюсь ли я в поощрении и вознаграждении от других или могу какое-то время обходиться без этого? Чувствую ли я, что существует «настоящий я», который сильно отличается от того «меня», которого видят другие люди? Как много значит то, что собеседник считает меня хорошим человеком? Что мне делать, когда кажется, что со мной обошлись несправедливо? Что мне делать, если кажется, что с другими обошлись несправедливо? И тысячи других вопросов…

Монументальная задача – научиться подбирать слова для объяснения того, что я имею в виду, что я думаю, помню или понимаю. Мы можем считать, что знаем что-то, но пока мы не найдем нужные слова и не произнесем их, то на самом деле ничего не поймем. Когда я говорю то, что думаю, люди могут задавать мне вопросы и сравнивать услышанное со своим знанием – только тогда мы можем проводить сравнение.

К примеру, я рассказываю вам, что произошло со мной на кассе в супермаркете. Я дал банкноту в 20 фунтов, а мне отсчитали сдачу с десятифунтовой банкноты. Вы говорите, что с вами тоже случилось нечто подобное, и какое-то время мы говорим о кассирах. Потом вы вспоминаете, что когда-то сами работали на кассе. Наш разговор смещается к соображениям о том, каково быть человеком, который выдал неправильную сдачу. Мы говорим о гибком графике работы и о трудовом договоре по оплате фактически отработанного времени. Мы расширяем наши знания о кассирах и наши чувства по отношению к ним. Когда я в следующий раз иду за покупками, эта беседа находится у меня в голове и определяет, что я говорю и делаю, когда стою возле кассы.