Дженкинс Джеффри: Берег скелетов

Наша «Этоша» вела себя превосходно, – с лаской в голосе проговорил Джон.

– Корма сильно повреждена?

– Сильно. Мачты нет, шлюпки унесло, шлюпбалки изогнуты...

– А где Джим? Возьми штурвал, пойду узнаю, как команда.

– Команда – нахмурившись, фыркнул Джон. – Ни один из матросов и пальцем не шевельнул, чтобы помочь мне. Они цеплялись за все, что попадало под руку, и молились за свои души, если только они у них есть. Впервые я окинул взглядом наше судно. Разрушения были ужасающими даже там, куда достиг уже ослабленный удар волны: лебедки погнуты или поломаны, снасти в беспорядке разбросаны по палубе, краска местами сожжена будто паяльной лампой и клочьями свисала с почерневшего фальшборта... Перепуганные матросы все еще не решались разойтись по своим местам.

– Рулевой! – крикнул Джим вяло вышел вперед.

– Черт возьми! – набросился я на него. – Ты не в доме для престарелых! Пошевеливайся!

Матрос мрачно поднялся на мостик.

Курс юго-запад! – приказал я.

Штурвал завращался, и мы увидели извилистую кромку подернутого паром берега.

Джон некоторое время задумчиво смотрел на него, потом сказал:

– Первый раунд схватки с Берегом скелетов выиграли мы!

Мы пришли в Валвис-бей перед заходом солнца. Джон стоял рядом со мной на мостике. Едва милях в пяти к югу показалась узенькая полоса мыса Пеликана, вдающегося в море у входа в бухту, умеренный ветер с суши внезапно сменился резким северным, и это означало, что в течение ближайших дней огромные волны будут яростно штурмовать берег.

«Этоша» приближалась к бухте со скоростью в семь узлов.

– Если бы мы плыли на паруснике, – заметил Джон, – нас уже не было бы в живых.

Губы у него потрескались от ветра, на шерстяном свитере виднелись пятна соли и краски: мой друг вы глядел крайне усталым – он так и не отдохнул после всех пережитых нами треволнений, все время оставаясь на ногах.

Сильный ветер с суши, сталкиваясь в открытом море с северным, гнал короткие, частые волны.

– Пятнадцать градусов право! – приказал я и одновременно поставил ручки машинного телеграфа на «малый вперед».

Солнце, лучи которого с трудом пробивались сквозь завесу вулканической пыли, величаво уплывало за горизонт. У Берега скелетов солнечные закаты необычайно красивы, но этот был просто фантастическим. Золотистые лучи, подобно ослепительным прожекторам, пронизывали небо и мириадами сверкающих искр рассеивались в облаках вулканической пыли и мельчайшего песка, принесенного ветром из подступающей к бухте пустыни.

Направляя «Этошу» к месту стоянки, я повел ее параллельно песчаному полуострову.

– Не забыл свои старые профессиональные трюки, а? – засмеялся Джон. – Ведешь корабль против солнца, чтобы зеваки с бе рега не могли ничего разглядеть на судне! У тебя. Джеффри, это, наверно, в крови. Легче уговорить волка не трогать овец, чем отучить моряка-подводника от излишней осторожности.

– Ну благодаря твоим стараниям вряд ли теперь нужно скрывать повреждения, – заметил я.

– С более толковой командой я бы сделал куда больше, – кивнул Джон. – Матросы совсем растерялись от страха.

Джон действительно совершил чуть ли не чудо. Даже зеваки, вечно толпившиеся на причалах, не заметили бы на судне ничего необычного. В пути мы произвели основательный ремонт и выброси ли за борт тонн десять испортившейся рыбы.

Я поставил «Этошу» у ее обычного причала, далеко в стороне от остальных рыболовецких судов, преимущественно деревянных па русников, оснащенных моторами и не обладающих теми прекрасными мореходными качествами и тем изяществом линий, что характерны для современных траулеров.

Лучи жаркого заходящего солнца окрашивали все вокруг – и море, и порт, и безобразный холодильник с его высокими трубами в янтарно-золотистые тона. Уже наступала ночь, когда мы отправили команду на берег – я не раз решал матросам во время стоянки ночевать на судне.

На «Этоше» остались Джон, Мак и я.

– Иди сюда, Мак! – крикнул из своей каюты, где мы выпивали с Джоном.

– Виски?

– Да, – мрачно, как всегда, буркнул он. – И без воды.

– Что-нибудь уцелело в машинном отделении после утренней катавасии? – спросил Джон.

– Кое-что уцелело, – проворчал Мак, переводя на меня взгляд с модели парусника, висевшей над столом.

Я знал Мака лет пятнадцать, не все еще чувствовал себя неловко под его взглядом.

– Когда-нибудь, шкипер, ты зарвешься, а меня не окажется рядом, чтобы вызволить тебя из беды. – Мак сурово усмехнулся. Пока тебе везло, парень, но сего дня твоему везению едва не пришел конец.