Дальше очередной бой, из которого я мало что помню. Товарищи мне впоследствии рассказывали, как я очутился в траншее – теперь всё буду рассказывать с чужих слов, так как у самого в голове ничего не сохранилось. Дело в том, на нашу позицию наехал немецкий танк, он развернулся на пушке, и меня засыпало. Но далеко враг уйти не смог – танк подорвали гранатой. Рассказывали, что меня не выкапывали, а сразу вытащили за торчащие из земли ноги. И когда тянули, то вся кровь по мне размазалась, да ещё и земля попала в нос и в рот. Так что меня сочли погибшим и положили рядом с убитыми. То, что сейчас рассказывают об оказании первой медицинской помощи, проверка дыхания и тому подобное – на войне никто этого не делал. Единственный верный способ определить, жив человек, или нет, был один – если трогали за ноги убитого, то они были окоченевшие. А мои ноги взяли – они теплые и болтаются, значит, я был ещё жив. Подробностей совершенно не помню, вроде бы я ненадолго пришёл в сознание, когда меня погрузили на плащ-палатку и отнесли в госпиталь. Очнулся уже в палате. После контузии я немного потерял слух, с возрастом стало ещё хуже, сейчас, сам видишь, очень плохо слышу. Вернулся в свою часть, но в боях больше не довелось участвовать.
Что могу сказать напоследок о войне? Бывало так, что мы бежали от немцев, но в конце войны больше они от нас драпали. Хотелось бы только одного – чтобы все понимали, что советское наступление велось вовсе не так бравурно, как писали многие наши военачальники в своих мемуарах, и победа нам досталась далеко не простым и лёгким путём. К примеру, один я сам по себе ничего бы не смог сделать, а вот все вместе мы смогли разбить даже такого сильного врага, как немцы. Таково мое разумение.
Перед окончанием войны мне довелось дважды встречаться с американцами. Первый раз это было на р. Эльба. 27 апреля 1945 года нас выстроили и объявили перед строем благодарность нашей 121-й гвардейской дивизии от командующего нашей 13-й армией Николая Павловича Пухова за взятие города Виттенберг. В этот же день к нам в часть от союзников прибыли представители 60-го полка 9-й американской пехотной дивизии. Я с ними непосредственно общался. Причём нам перед этим разъяснили, какие опознавательные знаки у американцев. Мы увидели, что по дороге едут интересные такие лёгкие танки со специальными держателями на башне для пехотного танкового десанта. Мы одну ракету выпустили, вторую – они идут вперёд и всё. Что же делать? Тогда мы выпалили осветительный снаряд из орудия. Они поняли, что с нами никакая игра не пройдёт. Потом говорили, что эти американцы имели особое задание: в том случае, если наши войска отойдут, они должны были продвинуться вперёд. Не знаю, правда, это или вымысел, но после нашего выстрела союзники сразу же выбросили свои флаги, мол, мы свои. Когда они подъехали, то мы обнялись, а они сразу же просили звездочку с пилотки на память. И тут я увидел, что они были вооружены далеко не так, как мы. И снаряжение у них было прекрасное – не сравнить с нашим. У нас же к тому времени даже вещмешков не было, артиллеристам с ними трудно возиться, поэтому мы личные вещи хранили в артиллерийских ящиках. У меня был только пистолет, ведь наводчику лишний вес без надобности. В то время у солдат были ботинки с обмотками, которые всех солдат заставили перед встречей по уставу обмотать на три пальца ниже от коленки. Представь себе, я был в трофейных сапогах, а остальные в этих обмотках просто жалко выглядели. Да ещё у нас от пота гимнастерка на спине была вся белая от соли. И она кожухом стягивалась, когда наклоняешься и выпрямляешься, висит на спине, пока её не одернешь. И ведь служила в основном молодежь, 1926 года рождения, многие из освобождённых от немцев территорий, сами по себе задохлики, да и образования у них имелось не слишком-то много. «Стариков», которые находились на фронте с 1942-1943-го годов, практически не осталось. Зато мы были разношёрстные в плане национальности, в моем расчёте служили и украинец, и русский, и казахи, и еврей. Поэтому американцев очень удивляло, как это мы находим между собой общий язык. Особенно сильно они дивились тому, что мы на равных общаемся с выходцами из Средней Азии. Мы тут же объяснили, что товарищ есть товарищ, и не важно, какой у него разрез глаз. Союзники же вели себя совершенно по-другому, негр перед белым сразу же навытяжку становился. Мне это бросилось в глаза.
Но в целом нам с ними общаться не слишком разрешали. И предупреждали, что надо внимательно следить за своими словами и не болтать. Командиры инструктировали всех, что не надо распространяться о своих делах даже в разговорах с союзниками. Мы все понимали, такие приказы были вполне закономерны, дисциплина есть дисциплина.
Читать дальше
