Николай Трус - Кораблекрушения

В дыму задохнулся матрос Володя Кулапин. Мичман Валявин взял его на руки и понес к выходу. В замкнутом пространстве, задыхаясь, он крикнул, чтобы прислали подмогу. Новая аварийная партия спустилась в отсек с палубы. Но было поздно.

Вот что рассказал начальник химической службы Виталий Грегулев: «Когда возник пожар, я спал. Услышав сигнал тревоги, побежал на свой пост. Моя задача — обеспечить в лодке нормальный уровень газового состава и контроль радиационной обстановки. Подбежал к установке газосостава воздуха, который влияет на жизнедеятельность людей, пытался ее запустить. Напрасно. Она оказалась обесточенной. Взглянул на приборы радиационной обстановки — нормально, никаких отклонений. Потом и здесь случилось короткое замыкание. Уровень радиации был нормальный. Мои сослуживцы, Игорь Орлов и Сергей Дворов, лично удостоверились, что атомный реактор надежно заглушен. Что касается торпед с ядерным зарядом, то они не были на боевом взводе, поэтому никакой опасности не представляют».

Лодка все еще держалась на плаву, и пожар удалось потушить, кажется, во всех отсеках, кроме седьмого. Но какой ценой! Одного за другим аварийные партии вытаскивали обгоревших и отравившихся моряков на свежий воздух. Врач, старший лейтенант Леонид Заяц, ни на минуту не останавливаясь, делал искусственное дыхание морякам. Многих удалось вернуть к жизни. Но они, ослабевшие и не до конца пришедшие в себя, погибнут позже в холодной воде, когда от каждого потребуются нечеловеческие усилия. На палубе курили молча, глотая дым со слезами. Из седьмого отсека продолжал густо валить пар. «Видимо, там образовалась брешь, — считает моряк Семен Григорян, — сквозь которую хлынула вода. В том месте, думаю, выгорели кабельные тросы, которые выходили наружу».

Лодка стала тонуть. В тот момент вода поступила в отсеки, и люди, боровшиеся с огнем, не ожидали, что вот так неожиданно в лабиринтах подлодки их настигнет соленая морская волна.

«Всем покинуть отсеки! Плоты на воду!» — команды слышались одна за другой. Семен Григорян стал отсоединять плот от корпуса лодки — на это ушло слишком много времени. Крепления не поддавались. Корабль тонул, кормовой частью заваливаясь вниз, и через некоторое время стал торчком. Моряки бросились в ледяную воду. Наконец плот удалось отсоединить, но его отнесло от лодки волной. Корабль, постояв в вертикальном положении, стал быстро выравниваться в горизонтальное. Григорян принялся за второй плот. Тщетно. Та же история. Он вцепился в него так, что волна снесла его с палубы вместе со 100-кило-граммовым плотом. Плот оказался единственным плавсредством на всех. Раскрылся он днищем кверху, и к нему один за другим подплывали члены команды.

Рубка была наполовину в воде, когда Александр Копейко крикнул: «В лодке командир и еще несколько человек. Что делать?» Ему ответили: «Закрывай люк, они спасутся во вспомогательной камере!»

Копейко все же не закрывал люк. Он кричал, чтобы люди спешили на выход. Когда ждать уже было опасно и он понял, что, если не закроет люк, оставшиеся в лодке не выберутся, он герметично закрыл камеру. Лодка ушла под воду. Глубина в этом месте Норвежского моря составляет 1500 м. В той вспомогательной камере, которая отсоединилась от лодки на глубине 400–600 м, находились вместе с командиром Ваниным еще пятеро. Из них чудом спасся лишь один — мичман Виктор Слюсаренко. Спасательная камера стала подводным гробом.

Моряки, облепившие плотик, помогали друг другу выжить. Паники не было. На перевернутый плотик поместили в первую очередь раненых, не умеющих плавать, тех, кто обгорел, отравился. Моряки держались за веревки, за руки и за ноги своих товарищей. Вначале вода не казалась такой холодной. Обнадеживали самолеты, кружившие в небе. Высшим счастьем для каждого казалась хоть какая-то зацепка на плотике. Находившиеся в нем стояли и сидели по пояс в воде, он был перегружен. Каждый кого-нибудь держал одеревеневшими руками. Трудно сказать, кому было труднее. Тем, кто неподвижно стоял на плотике, удерживая товарищей, или тем, кто зацепился. Многие из тех, кто держал других, через час стали умирать от переохлаждения, а те, кто держался на воде, были настолько ослаблены, что их смывало очередной волной.

«Я не чувствовал своего тела по грудь, — вспоминает врач лодки Леонид Заяц, — советовал ребятам напрячься и делать какие-то телодвижения, чтобы не замерзнуть. Многие держались зубами».

«Корабли!» — крикнул кто-то. На горизонте показались плавбаза «Алексей Хлобыстов», гидрографическое судно и сейнер.