Юлия Гайнанова - Бутылка. Книга для тех, кто любит выпить

И это уже намного интереснее самого первого моего открытия и исследования в начале 2019 года, когда ты вдруг понимаешь, что именно сейчас запиваешь.

Я перестала отрицать свою боль, я полюбила свой теннисный мячик. Но в мире, где царит позитивное мышление, как и культура обильных возлияний, сделать это было непросто.

Нам говорят:

«Ты можешь выбирать свое настроение».

«От тебя зависит, как относиться к обстоятельствам».

«Будущее состоит из твоих мыслей сегодня».

И в мире позитива становится стыдно ныть, плакать, расстраиваться «по пустякам». Страшно хандрить, когда думаешь, что создаешь себе будущее, слепленное из вселенской тоски. Неприятно пропускать и недоделывать, когда на душе тревожно и кошки уже не скребут, а преспокойно роют полноценную яму.

Запихиваешь поглубже недовольство, собираешься и действуешь. А если не можешь, то всегда можно придать себе смелости или веселости с помощью бокала вина. А потом – бах: депрессия, выгорание или истерика из-за сломанного ногтя.

Насколько же легче мне стало, когда я поняла, что страдать надо, плакать важно, расстраиваться не стыдно. Во внутренней грязи можно хорошенько извозиться. Не измазавшись, убрать ее легко только герою плохой мелодрамы. А если в перчатках прятать неприглядное в пакет, то ходить с ним в какой-то момент становится так же удобно, как в обуви на пять размеров меньше. В моем так вообще завелась когда-то жаба.

Растягивать, раскручивать, расширять негатив, смаковать трагедии я не предлагаю. Но избегать их, каждый раз улыбаясь, потому что хочешь обмануть мозг, – это психологическое самонасилие. Как и в некотором роде выпивка.

Ближе к концу года я отчетливо поняла, как идеализирую свою жизнь, даже когда в ней творится беспредел. Это был другой, не менее излюбленный способ не замечать мой мячик, другой способ «быть на позитиве». Даже когда я понимала, что стою не на той дороге, думала, что дело в дороге, что нужно просто поменять эту тропинку на ту. Но дело вовсе не в материале под ногами.

Что я накрывала тяжелым пыльным покрывалом? Что идеализировала?

Например, когда мы с мужем разошлись, мне хотелось его убить. Во-первых, он посмел разрушить мою мечту о браке на всю жизнь, о трех детишках и старичках, которые гуляют, держась за руки, по набережной и вспоминают прошлое. Во-вторых, я только что родила, а в этот период женщины особенно уязвимы. В-третьих, мне практически прямо во время родов пришлось пожертвовать отношениями с матерью и собственным комфортом ради мира в семье, но оказалось, что моему партнеру этот мир без комфорта не очень-то был и нужен.

Что еще тут можно было прикрывать? Но нет, я нашла-таки способ и здесь кое-чем поживиться. Я стала выстраивать с ним дружеские отношения. Я прикрылась тем, чем сотни веков прикрываются мамы, – таким знакомым «ради детей». Я даже нашла где-то научную основу, которая разрешила бы мне это сделать, – так страшно было увидеть и признать свою вполне обоснованную ярость.

Я прочитала, что дети якобы чувствуют, что ты ненавидишь отца. Но в ребенке всегда есть часть и мамы, и папы, и таким образом ты как бы ненавидишь его половину.

Представляешь? Вместо того чтобы хорошенько разозлиться, когда тебя предали, поорать и проклясть, а потом уже отойти и спокойно выстраивать связи без затаенной ненависти, я улыбалась и благодарила за каждый знак внимания. О, я была мудрой женщиной и матерью, я стимулировала его к общению с детьми, сдавливая зубы, потому что на самом деле мне хотелось размазать его по стенке.

Но от такой «хитрости» я не чувствовала себя богиней смекалки, я чувствовала, что всю жизнь только и делаю, что самыми разными способами себя предаю. И у меня была хорошая помощница – моя любимая бутылка.

Осенью 2019 года я чувствовала себя апельсином без шкурки, которому только предстоит нарастить защитную корочку. Я сомневалась, ведь плод растет вместе с кожурой, я думала, может, для этого уже слишком поздно? Может, меня уже хорошенько очистили?

Но потом я перестала ожидать и что-то там выстраивать. И избавилась от злости, из которой, как подозреваю, буквально на треть состояла та самая жаба, что давила на плечи. И начался совсем другой коленкор.

Начался мой настоящий трезвый год.

– То есть, когда вы поцеловались, Сережа решил уволить Андрея, и ради этого была разыграна вся история, за которую тебе так стыдно?

– Да. Для меня это был двойной удар. Я не знала, что эти два случая как-то связаны, но тогда жгут вины затянулся так резко, что я не знаю, как у меня хватило сил вообще не сбежать и не бросить все к черту. В тот вечер дети были у папы, а мне надо было заехать к Андрею и забрать эскизы для Сережи. Мы выпили вина и обсуждали последнюю копию. Он, как обычно, восхвалял мои способности, а я купалась в восхищении и собственном образе талантливого мастера. Мы сидели на диване, я неловко повернулась и вдруг как будто увидела Андрея впервые. Он никогда не привлекал меня внешне, но тут что-то щелкнуло, я посмотрела на его губы и слегка до них дотронулась своими, а потом поцеловала его. Тут же испугалась и убежала домой! Я хотела все рассказать Сереже, но уже на следующее утро пришли те ужасные новости. Андрей даже не стал со мной встречаться, он просто позвонил мне и попрощался: «Ты сама понимаешь почему». Потом Сережа уже дома рассказал, что Андрей подделывал его работы, украл все деньги и скрылся в неизвестном направлении. С тех пор я стеснялась при нем рисовать, мне казалось, что он все поймет.