Елизавета Дулькина - Позволяя себе быть. Сборник записей из дневника, эссе и рассказов

Так перед нами вырисовывается картина событий: Лена, не совсем знающая жизнь, не мечтающая, но и не приземленная, вечно в той самой «полудреме», тихая и терпеливая, совсем молоденькая, отправляется совсем в чужую страну – да что там! – на другой континент, в Америку, со своей тетей миссис Хейдон, которая решила дать ей «шанс»…

Тетя приезжала не одна, а со своими дочерьми, которые « только-только стали барышни, так что выдать племянницу, Лену, замуж – была поэтому для миссис Хейдон главная забота ». И как же они отнеслись к Лене? Для начала скажем, что вся затея-поездка в Германию сразу не вызвала у них особого интереса. Более того, они считали себя выше всей этой немецкой родни, никого не могли терпеть и поражались, как вообще мать может общаться с этими людьми! А уж как они не хотели, чтобы миссис Хейдон вообще связывалась с этой родней! Стоит ли удивляться, что им « было как против шерсти, что мама взяла с собой Лену. Им не хотелось, чтоб у них была двоюродная сестра, которая ничем не лучше ниггера» … Но смелости сказать все матери они не имели, так что им только и оставалось, что ненавидеть Лену. По-тихому.

«Лене в пути было очень плохо. Она думала: всё, еще и не доедут, а она умрет. Ей было так плохо, что даже не было сил жалеть, что поехала. Есть она не могла, стонать не могла, а только была вся белая и напуганная до смерти и думала, вот-вот она умрет. Она ни совладать с собой не могла, ни сама за собой ухаживать. Просто лежала, где положили, бледная и напуганная, и слабая, и больная, и уверенная, что вот-вот она умрет».

Такое состояние героини еще повториться. Но об этом позже. Сейчас же стоит сказать, что это, на наш взгляд, самое важное место во всей повести. Именно здесь обнажается душа Лены: как эта девушка вообще относилась к себе, своей жизни, как она боролась за себя и свою жизнь. Никак. Ее характеристика «тихая» происходит именно от этого. Она была тихой, кроткой, потому лишь, что боялась всего и сразу. Но главное – боялась заглянуть в себя. У этой девушки, как мы видим в повести, ни разу не было моментов саморефлексии. Она ни разу не обратилась к себе, не задумалась, чего она хочет, а чего – нет. И именно на этом играли все окружающие ее в дальнейшем люди. На том, что она не имела собственного мнения. Кроме лишь того мнения, видимо, что ей не полагается это самое собственное мнение. Выросшая в большой – немаловажно, немецкой! – семье, в ней не было и доли сомнения правильно ли то, что говорят другие. Да и зачем? Как мы знаем, она всегда была как бы не здесь, как бы в полудреме . А когда ты в полудреме, то не понимаешь, реально ли происходящее, тогда тебе и не хочется думать, размышлять, ведь вдруг это настоящее окажется нереальным…

Так и что же было дальше, после корабля? А дальше было вот что: Лена стала работать прислугой, как этого и хотела тетя: «Место Лене попалось очень хорошее. Там была хозяйка, приятная и не слишком строгая, и детишки, и Лена им всем была по душе. Там была еще кухарка, которая часто бранила Лену, но терпеливая немка Лена не слишком от этого страдала, к тому же добрая женщина, хоть она была и нудная, бранила Лену, в общем, для ее же пользы». Когда же Лена выходила гулять в парк с младшенькой, то виделась с другими девушками, собиравшимися в парке гулять с детьми. Они были не прочь подшутить над Леной, из-за чего у нее от этого внутри « свербело, но не сильно». По выходным воскресеньям Лена ездила к тете. Она не совсем понимала, зачем ей ездить, но раз уж было так надо, то она ездила. Не задумываясь… У тети никто ее не любил. Младшая сестра и мистер Хейдон считали Лену глупой, избалованный матерью врунишка брат « вел себя с ней безобразно». Только миссис Хейдон проявляла интерес к судьбе Лены. Она также звала ее на вечеринки, где знакомила с разными « немецкими мамашами» и « говорила, какая Лена расчудесная». И в течение четырех лет, как Лена жила в Америке, миссис Хейдон все-таки нашла ей подходящую партию – портного, американского немца, работающего у своего отца Германа Кредера, «человека мягкого и робкого десятка», во всем слушающего отца с матерью. Но… Вопреки тому, что миссис Хейден и родители Германа договорились обо всем и назначили свадьбу, сам Герман не горел желанием жениться, пусть и выполнял обычно волю отца и матери. И… он сбежал накануне свадьбы к своей сестре в Нью-Йорк. Конечно, отец все равно его нашел и уговорил жениться, но каково было нашей тихой Лене, когда она поняла, что подвела тетю, что ее, Лену, «бросил жених», что «для девушки позорное пятно и для любой порядочной семьи, и тут уже ничего не поделаешь »… Ей пришлось выслушать всю тираду-обвинение от тети, хотя она была привыкшая к тому, чтобы ее критиковали. А точнее она просто была в полудреме, так что не очень-то и воспринимала происходящее. Она просто знала сейчас, что ее бросили и что это нехорошо… Лену утишали и те девушки из парка, которые любили шутить над ней и которые, пользуясь добротой и безотказностью Лены, брали у нее часто взаймы и не отдавали… Но Лена была всегда как бы не здесь , так что она этого попросту не замечала. Она не замечала и того, что не очень-то понимала, нужно ли ей замуж. Она снова, да, снова не понимала, хочет ли совершать серьезную перемену в своей жизни. Она просто повиновалась воле тети, плыла по течению, отдала ответственность за судьбу в чужие руки…