Томас Троуб - За пределы страха. Раскрытие любящего сердца.

Как разрушить старые сценарии, которые мешают нам переживать любовь и радость?

К этому вопросу я обращаюсь в книге. Мне кажется, что это самая глубокая из всех проблем, с которыми мы сталкиваемся в отношениях. Она также влияет на творчество, сексуальность и другие стороны нашей жизни. Разрушить старые образцы трудно, и проблема в том, какими мы видим себя.

Когда я был ребенком, одним из моих любимых фильмов был «Ганс Христиан Андерсен» с Дэнни Кэйем. Родители купили нам с братом пластинку с песнями из этого фильма, и мы все время их пели. Одна называлась «Гадкий утенок». В ней говорилось о безобразном маленьком птенце «с взъерошенными и невзрачными перьями», который был изгнан из утиного мира за то, что в него не вписывался. Птенец был вынужден бродить по свету, пока однажды не оказался среди лебедей и не обнаружил, что на самом деле он — очень красивый лебедь и просто случайно родился в чужом дворе.

В некотором смысле мы все находимся в путешествии к открытию заново «лебедя» в себе, к проявлению своей настоящей сущности. Считать себя «утками» — заблуждение. «Утка» ощущает в себе испуганное, безобразное, нелюбимое и недостойное любви создание, живущее в странном и враждебном мире, где ее никто по-настоящему не ценит и не видит. И она скрывает страхи и неуверенность в себе всевозможными компенсациями... Загнанные стрессом, соревнующиеся маленькие «утки». «Лебеди» же чувствуют себя очаровательными, талантливыми, одаренными существами, живущими безмятежно в мире, который может быть чудесным.

Я поделился опытом работы с собственными страхами и моделями в первой книге, «Лицом к лицу со страхом», которую рассматриваю как путь к более глубокой уязвимости и принятию себя. Проникая глубже в раны Внутреннего Ребенка, я прокладывал дорогу к тому, чтобы создать в жизни любовь — к себе и к другим. Я провел много лет, исследуя эти внутренние раны, пространство, которое до этого игнорировал и подавлял в бессознательном. Стало очевидным, что, оставаясь неосознанными, эти раны во всем множестве форм саботируют нашу жизнь и любовь. Я по-прежнему веду семинары и живу тем, что написал, и мое понимание стало более глубоким.

Теперь я вижу, что исследование детских травм — только первый шаг в путешествии; без второго шага в них можно потеряться. Между нами и любовью стоят не только не исцеленные раны, но и наша с ними отождествленность. Глубоко поврежден сам наш образ себя, но мы верим, что это искажение и есть мы, и соответственно этому искажению живем. Мы отождествлены с раненым Эмоциональным Ребенком внутри. Я называю это состояние Эмоциональным Ребенком, потому что оно приводится в движение мощными эмоциями, остающимися за пределами нашего контроля и часто даже сознания. Захваченные отождествленностыо, мы ничего не контролируем, и нами движет страх. Мы словно машины, за рулем которых сидит маленький, импульсивный, неуравновешенный ребенок. И у нас нет другого выбора, кроме как повторять старые образцы и привлекать людей и ситуации, поддерживающие наше видение себя.

Вторым шагом для меня было осознать, что Эмоциональный Ребенок внутри — не настоящий я. Я был прочно отождествлен с образом и внутренним ощущением младшего брата, которому никак; не удавалось сравняться со старшим, как мне казалось, более разумным, харизматическим, уверенным в себе и даже более чувствительным и чутким. Я чувствовал, что брат получал больше внимания и признания, которых жаждал я, и что все, включая наших родителей, склонялись на его сторону. Я исследовал каждую сторону этой раны, которую только можно вообразить. И все же стыд, страхи и неуверенность сохранились. В определенных ситуациях меня целиком захватывал тот опыт, и я не мог ничего сделать, кроме как наблюдать. Все усилия изменить ощущения себя или избавиться от них никогда не помогали. Бесчисленное количество раз я даже терял дееспособность, находясь под воздействием стресса.

Долгое время я не верил, что могу быть кем-то или чем-то за пределами роли младшего брата. Было такое ощущение, что это на самом деле и есть я, и все усилия бежать были только прикрытиями. Я помню один значительный момент в моей жизни, доказавший неотвратимость роли «младшего» с большой силой. Мой брат был на предпоследнем курсе Гарвардского университета; я пытался в него поступить. Однажды от декана приемной комиссии пришло письмо, и когда я его открыл, то к своему потрясению обнаружил, что меня приняли. Моей первой реакцией было подумать, что произошла какая-то ошибка. Впоследствии я узнал, что декан сказал моему брату, который был в то время одним из редакторов «Гарвард Кримсон»: «Если твой брат наполовину так же хорош, как ты, мы его возьмем».