Джуди Тейлор - Два любящих сердца

В висках ломилась боль, а перед глазами плыл мерзкий, рваный алый туман. На языке стыла горечь, и язык выплевывал ее, содрогаясь от отвращения, сгустками беспомощной, злой ругани, от которой становилось еще тошнее.

Дрянь. Мерзкая, дешевая шлюха.

Он не видел, куда бежит. Кажется, то мягкое и вскрикивающее, что он нетерпеливо отбрасывал в сторону, было людьми. Какие, к черту, люди!

За все двадцать шесть своих неполных лет он никогда еще не шел вот так по улице, среди обычных людей. Обычно ему доводилось смотреть на них из окна лимузина. Конечно, когда он до этого снисходил.

Быть может, именно поэтому — от недостатка опыта — он сейчас так неловко расталкивает этих людей локтями?

Или виной всему алый туман, застилающий его глаза?

Гадина. Лживая тварь. Шлюха.

Крепкие руки схватили его за плечи, потом еще одни, еще и еще… Многорукий Некто настойчиво пытался остановить молодого человека, но тот отчаянно сопротивлялся, сбрасывая с себя эти бесчисленные руки, стремясь вперед, только вперед. Как можно дальше от того ужаса, который навсегда впечатался в сетчатку глаз, въелся кислотой в мозг, не дает дышать, мыслить, не дает даже просто открыть глаза.

Тварь. Тварь. Дешевка…

Потом руки все-таки совладали с обезумевшим парнем — и тут обнаружилось, что принадлежат они не одному мифическому чудовищу, а двум вполне симпатичным, только очень большим парням. Тони и Питу. Его телохранителям.

Тони бережно подхватил хозяина под обмякшую, безвольную руку.

— Все нормально, босс. Все уже закончилось. Пойдемте к машине. Не надо вам сейчас на улице. Лучше домой…

И тут алый туман исчез, а на его место пришла четкая, яркая, цветная до отвращения картинка.

Рыжая грива разметалась по подушкам. Белая кожа особенно прозрачна на фоне темно-синего бархатного халата. ЕГО халата. Розовый сосок обнаженной груди. Изгиб шеи. И тонкие руки обнимают в пароксизме бешеной, похотливой страсти мужчину.

ДРУГОГО мужчину. Того, который навалился на нее сверху, мычит и страстно стонет, жадно лапая тело, которое до сего момента, как предполагал один идиот, может принадлежать только одному человеку. Тому самому идиоту.

Молодой человек с силой провел по глазам рукой. Телохранитель невольно вытянулся в струнку, когда на него абсолютно бесстрастно и спокойно уставились два ярко-синих лазера — глаза его хозяина.

— В аэропорт. Шлюху — вон. Проследи, Тони. И чтоб не смела взять с собой ни единой тряпки. Дом убрать. Запереть.

— Слушаю, босс.

— Если там будет еще… кто-то — объясни ему, что он там лишний. Слов можешь не тратить.

— Слушаю, босс.

— Пит, со мной. Сядешь за руль.

Через пару мгновений площадь опустела. Только задумчиво потирал ушибленное плечо какой-то человек, бормотавший себе под нос:

— Где-то я его видел… Такое ощущение, что на нем была корона… Хотя этого быть, разумеется, не может… Где же я его видел?..

Полгода спустя

— НЕЕЕТ!!!

— Ничего, моя дорогая, от этого никто не умирает… почти. Дышите глубже!

— Я больше не могу!

— А больше и не надо. Все у нас отлично… Сестра, быстро — реанимация, аппарат — вы знаете…

— Доктор! Что с моим ребенком?!

— А что с вашим ребенком? Все прекрасно с вашим ребенком. Просто вы немного поторопились, моя дорогая, и теперь нам потребуется немного помощи… Да, моя прелесть? Вот какие глазки у нас! Ой, как мы кричим замечательно! Моя дорогая, у вас прелестная дочь. Ее отец будет счастлив…

— У нее нет отца.

— Но, миссис…

— У НЕЕ НЕТ ОТЦА! Он отказался от нее. От нас.

— Э-э… милая, вы знаете, сейчас все ваши чувства так напряжены…

Огромные, мрачные черные глаза уставились на доктора. Он невольно поежился. Удивительное сочетание — светло-рыжие волосы, молочно-белая кожа без всяких веснушек и черные, словно сама преисподняя, глаза. Из-за них она выглядит старше своих двадцати двух…

— Доктор, я прошу вас заполнить все документы на мою девичью фамилию. Это не расстроенные нервы, не каприз и не прихоть.

— Да, разумеется, как пожелаете, я просто немного удивлен, ведь ваш муж…

— Мой муж — сволочь, негодяй и бесчестный человек. Мы ему не нужны. Ему никто не нужен.

— Вы уверены?

Горькая усмешка исказила пересохшие, искусанные губы молодой женщины.

— О да, доктор. О да…

Об это молчание можно было зажигать спички. Если не бояться взрыва.