народное: ПРИКЛЮЧЕНИЯ ЧЕТЫРЕХ ДЕРВИШЕЙ

Через сорок дней все раны на теле девушки зажили. Лекарь разрешил луноликой побывать в бане. Услышав это, девушка очень обрадовалась, хорошо спала ночь и на другой день сказала мне:

— Эй, такой-то, мне очень хочется покушать чего-нибудь вкусного.

Дервиши! Мне трудно рассказать, в какое я пришел тогда состояние. Ведь все это время я мечтал, чтобы красавица попросила хотя бы шербет. Но даже этого не было. А в тот день, когда она попросила еды, я не мог ничего достать. Ибо все мои запасы к тому дню закончились. От стыда я не смел даже голову поднять. Красавица по моему состоянию поняла, что я истратил все деньги, ласково взглянула на меня и сказала:

— Послушай, дорогой, не огорчайся, что нет у тебя денег. Вставай, принеси мне бумагу и чернила.

Я, пристыженный и растерянный, вышел из комнаты, нашел и принес ей бумагу и чернила.

Красавица, продолжая утешать меня, написала на бумаге несколько слов, отдала ее мне и сказала:

— На городском перекрестке стоит ларек торговца драгоценностями. Там ты увидишь пожилого, благородного вида мужчину. Вручи эту бумажку ему и все, что он тебе даст, возьми и принеси сюда.

Так как я был смущен своей бедностью и думал совсем о другом, я не прочитал бумажку. Когда я пришел к тому человеку и отдал ему записку, он поцеловал ее и приложил к своим глазам. Затем выбежал из лавки, взял меня за руку и направился к своему дому. По дороге он вновь выказывал мне уважение, был приветлив и любезен со мной. Когда мы пришли к нему, он оставил меня в комнате для гостей, сам же куда-то удалился. Вскоре он явился с рабом. Раб нес блюдо с крышкой, завернутое в золотом шитый дастархан — скатерть. Человек указал рабу на меня и сказал:

— Куда бы ни сказал этот юноша, ты пойдешь с ним и вручишь там вот это.

Все это очень огорчило меня, и я подумал про себя: прах на голову тебе, какой же ты неудачник; дошел до того, что ради чашки кушанья ты принес и подал прошение...

По дороге меня терзали те же мысли.

Превратностью жизни вполне я унижен, и вот —

Чего еще хочешь ты сделать со мной, небосвод?

Ковер из-под ног моих выдерни этот земной,

Иль полог небесный сверни над моей головой.

Когда добрались до караван-сарая, я велел рабу оставить дастархан у двери комнаты и удалиться. Когда он ушел, я в сердцах схватил дастархан. Он оказался тяжелым. С чего бы ему быть таким тяжелым,— удивился я. Когда я внес и положил его у ног красавицы, она сказала просящим тоном:

— Открой, хочу посмотреть, что прислал этот окаянный. Я удивился тому, что она бранит того мужчину. Развернув дастархан, я увидел тяжелое серебряное блюдо с крышкой. Я снял крышку и из блюда во все стороны посыпалось золото. Увидев золото, я теперь недоумевал о другом: из какого дома этот стройный кипарис и почему тот мужчина по бумажке без печати, не колеблясь, дал столько золота. А еще удивительнее то, что тот человек ничего не спросил о здоровье девушки и мне ни слова не сказал, кроме извинений. Я сидел погруженный в эти мысли, когда девушка приветливо сказала мне:

— Такой-то, не горюй, что нет у тебя денег. Я знаю, что все доходы от торговли ты потратил на меня; заботу и доброту твою я никогда не забуду. Пока жива, я твоя раба.

Я упал к ее ногам и сказал:

О боже, пусть беды тебя обойдут стороной,

Не милости щедрой — довольно мне тени одной.

Девушка-красавица попросила у меня еды. Я сбегал за кушаньем. Красавица поела и сказала мне:

— Такой-то, если ты искренен в твоих притязаниях на мою любовь, то должен слушаться меня.

Я ответил:

— Что бы ты ни сказала, что бы ни приказала, со всем соглашусь.

Она сказала тогда:

— Если так, сей же час иди на базар и купи себе две смены хорошей одежды.

Я призадумался, она же обиженно молвила:

— Быстро же ты позабыл свои слова и обещания. Если это действительно так, то какие же будут между нами отношения?

Ничего не оставалось, как только исполнить ее желание. Я пошел на базар, купил две пары одежды и принес ей. Они стоили не очень дорого, и ей они не понравились. Она не купила их. Я несколько раз ходил на базар и менял покупку. Это продолжалось до тех пор, пока купленная мной одежда не понравилась красавице. Затем, по ее настоянию, я пошел в баню и сменил одежду. Когда я вошел в комнату, она раскрыла объятия, обняла меня и усадила подле себя. Я плакал от радости и счастья, а она своим рукавом утирала с моего лица слезы. Дервиши! Сладость жизни, какую я познал, познал в тот момент. Она проявила столько нежности и ласки ко мне — влюбленному и отчаявшемуся,— что я готов был умереть за нее, голову превратить в подстилку для праха с ее ног.