народное - ПРИКЛЮЧЕНИЯ ЧЕТЫРЕХ ДЕРВИШЕЙ

Бывает порою молчание речи умней,

Боюсь, что завязнешь ты в боли сердечной моей.

— Эй, юноша, а что если ты предашь меня земле и посчитаешь, что никогда не видел меня и никому, нигде не расскажешь о случившемся и сотрешь со страницы своей памяти мой образ. Да вознаградит тебя Аллах за это!

Сказав это, она потеряла сознание. Я так растерялся, оказавшись в трудном положении, что не знал, как мне быть. Разум подсказывал мне, что нужно бежать отсюда, а любовь повелевала быть стойким и оставаться на месте... В конце концов я решил, что нужно доставить ее в город и оказать помощь. Вдруг она выживет. Раздумывая так, я дожидался утра. Ночь отступила, наступил рассвет, и открыли городские ворота. С большим трудом погрузил я тот сундук на лошадь и въехал в город. Покружив по улицам и базарам, вдруг я очутился у караван-сарая. Тут же снял комнатку, внес сундук и, поручив лошадь хозяину караван-сарая, дал ему немного денег, чтобы он присматривал за ней. Затем вернулся в комнату, вытащил красавицу из сундука и уложил на постель. Потом я пошел искать лекаря. Добравшись до его лавки, поприветствовал его.

Лекарь-хирург спросил меня:

— Чем могу служить, сынок?

Я ответил:

— У меня есть больной. Он так сильно болен, что не может ходить. Если пойдешь со мной, осмотришь его и возьмешься лечить, получишь хорошее вознаграждение и сделаешь доброе дело.

Лекарь пошел со мной и осмотрел девушку. Осмотрев ее, он удивился, а потом, размахнувшись, влепил мне такую затрещину, которую никогда мне не забыть. Я решил, что он знает эту красавицу. Поэтому я уже распрощался с жизнью и сел, ожидая тысячу неприятностей и позора.

Потом он сказал мне:

— Эй ты, бессердечный тиран и насильник, за что ты так жестоко поступил с этой бесподобной красавицей?

Я поцеловал ему руку и горестно сказал:

— Эй, человек, клянусь Аллахом, не я нанес ей эти раны. То, что пережил я, никому не пожелаю. Эта несчастная — моя сестра, а семья наша проживает в йеменской стороне. Мы направлялись к Байтулмукаддас — к священной обители. Вчера ночью на нас напали грабители. Они убили отца и мать, братьев и сестер. Я сумел скрыться. После того как воры, ограбив нас, отправились по своим делам, я вернулся к месту, где останавливался караван, осмотрел, где совершилось злодеяние, и увидел всех близких убитыми. Вдруг я услышал стоны и направился в их сторону, и увидел сестру, которая, чуть живая, лежала среди мертвых. Когда я приподнял ее голову, она открыла глаза, узнала меня и сказала: «Братец, помоги скорей, не то будет поздно». Я разыскал пустой сундук, положил ее в него, погрузил на лошадь и доставил ее в этот город. Я очень надеюсь, что моя сестра, как память о моих родных и близких, останется жива.

Лекарь, услышав это, успокоился. Затем я сказал:

— Отец, если с твоей помощью эта несчастная поправится, дам тебе все, что ты пожелаешь.

Услышав мое твердое обещание, лекарь сказал:

— Вот что, сынок, каждый, кто притронется к ее ранам, будет причастен к ее крови.

Потом он ушел. Я сидел в оцепенении, созерцая плачевное состояние красавицы, целовал ей руки, ноги...

Я хотел опять пойти к лекарю, просить и умолять его, чтобы сжалился над ней. Когда я вышел из караван-сарая, увидел того торговца, которому поручил свой товар. Я обрадовался ему. Торговец спросил о моем самочувствии и где я остановился. Я тоже расспросил его о здоровье и сгрузил свой товар у двери моей комнаты. Затем, захватив список товаров, я пошел к лекарю и сказал:

— Вот список купленных мной в Йемене материй. Возьми его и поспеши ко мне, чтобы как можно скорее оказать помощь той несчастной.

Лекарь отправился в караван-сарай, увидел воочию материи и это удовлетворило его. Он потребовал теплую воду, обмыл ее всю, наложил швы на раны, приложил мази и сказал:

— Сынок, дважды в день я буду приходить и менять мази. Ты же проследи, чтобы она меньше двигалась, чтобы не разошлись швы на ранах. И ежечасно давай ей пить капли египетской ивы.

Я сел у постели больной красавицы, весь отдался служению ей и полностью отказался от сна и отдыха. Лекарь приходил и дважды в день менял мази и наблюдал за состоянием больной. Через десять дней лекарь окончательно успокоился и уверовал в исцеление больной. Сердце мое привязалось к красавице, и любовь к ней возросла в тысячу раз. Я дошел до того, что мне, как безумному, хотелось разорвать ворот рубахи и кинуться без оглядки в простор степей. Но меня удерживали увещевания красавицы. Эта луноликая, звездоподобная, видя мое состояние, от всего сердца жалела меня и просила не плакать.