Элдерсон Дуг - Хранители откровений. Странствия во имя коренных американцев и Земли

В 1877 году еще одна многочисленная группа (972 человека, если быть точным) была силой переселена в Оклахому из Монтаны. Через год часть индейцев из племени шайенов сбежала обратно в Монтану, преследуемая тысячами американских солдат и добровольцев. Они сумели остаться в Монтане лишь ценой многочисленных жертв и своей решимости. Через несколько лет здесь организовали резервацию.

Три дня спустя я прибыл на место. Оказалось, что городок, в котором должны были состояться танцы во имя Солнца, по размеру чуть больше мини-маркета при заправочной станции. Когда я обратился к хозяину магазинчика — он не был индейцем — и спросил, где будут проходить ритуальные индейские танцы, он посмотрел на меня, как на пришельца. Нигде в городке не было и следа коренных американцев. Похоже, это было еще одним моим испытанием. Должно быть, требовалось найти это место как-то интуитивно.

Я решил поехать на север, вырулил на шоссе и двинулся вперед через покатые холмы и фермерские земли. Въехав на вершину одного из холмов, я остановился и вышел из машины, чтобы осмотреться. Посмотрев на запад, я ощутил, что мне от этого стало почему-то хорошо. Чувствовалось нечто за лесополосой вдали, и это нечто манило меня к себе. Я вернулся в машину и выехал на грязную дорогу, ведущую на запад, а затем свернул с нее на другую, запыленную проносящимися по ней грузовиками. За лесополосой открывалось широкое поле, на котором показались палатки, вигвамы и разные транспортные средства. Благоговейный трепет охватил меня. Я заехал на стоянку и припарковался. Выходя из машины, я услышал зычный голос Медвежьего Сердца:

— Здравствуй! Наконец-то ты приехал. Давай, познакомься тут со всеми.

Я внимательно посмотрел в сторону, откуда послышался голос, но Медвежьего Сердца там не было. Пространство заполняла лишь толпа шайенов всех возрастов, бесцельно бродивших туда-сюда. Некоторые из них странно поглядывали на меня, и мне стало ясно, что кроме меня голоса никто не слышал. Я чувствовал себя, как герой фильма, который единственный среди всех способен слышать или видеть призраков или ангелов.

Машин на стоянке прибавлялось, а вместе с ними и количество палаток в поле. Здесь была лавка, в которой продавали напитки и еду, главным лакомством был жареный хлеб. Вокруг со звонким смехом бегали дети, бронзовокожие и черноволосые. Как единственный бледнолицый шатен с бородой я привлекал к себе всеобщее внимание — не говоря уже о моем оранжевом «фольксвагене „Жук“» с наклейкой «Флорида». На территории палаточного городка больше не было ни бледнолицых, ни «фольксвагенов». Я чувствовал себя, мягко говоря, немного не в своей тарелке.

Я подошел к старшим по виду индейцам — они устанавливали вигвам, по размерам значительно больший, чем остальные.

— Вы видели Медвежье Сердце? — спросил я. Друг с другом они разговаривали на языке шайенов.

— Нет, мы его не видели, — ответил один из них на английском. После недолгой паузы они снова перешли на шайенский. Я не знал, как преодолеть дистанцию между собой и всеми этими людьми, кроме как спросив, где Медвежье Сердце. Я продолжил искать его, но без особых результатов. Я укрылся в своем крошечном «фольксвагене» и потом даже отъехал на вершину ближайшего холма. Передо мной лежали фермы, дороги, деревья и длинный извилистый рукав канадской реки. Я продолжал ощущать мощную энергетику палаточного городка, и решил собрать волю в кулак. Мне стоило не только с уважением отнестись к их образу жизни, но, что самое важное, оставаться при этом самим собой. Однажды мне пришлось близко познакомиться с афроамериканцами — теперь мне предстояло наладить культурный контакт с коренными жителями Америки.

Я вернулся в поле и некоторое время бродил среди людей. Пару раз мне пришлось стать жертвой детей, подбежавших ко мне с игрушечными пистолетами и спустившими курки. «Попался!» — кричали они. Мальчишки играли в ковбоев и индейцев, и я был самым первым кандидатом на мертвого ковбоя, естественно. Они громко смеялись и кричали, спрашивая меня, кто я такой. У нас завязался разговор. Вскоре они взяли меня под руки, и, словно раненого воробья, повели знакомить со своими дедами и бабушками, тетями и дядями. Некоторые дети утверждали, что у них пять или шесть прадедов. Сначала я немного смутился и не мог понять, как это возможно, но вскоре выяснилось, что у этих людей распространен институт усыновления, даже если биологические родители все еще живы. В качестве ответного жеста гостеприимства я разрешил им поиграть с моей машиной.