Дмитрий Щедровицкий: Беседы о Книге Иова. Почему страдает праведник?

Так, «Вавилонская теодицея» содержит некоторые темы и образы, встречающиеся также и в Книге Иова. Возникает вопрос: отразились ли в Книге Иова «вавилонские реминисценции» или же сама «Вавилонская теодицея» является местной версией того предания об Иове, которое в древности было известно многим народам? «Вавилонская теодицея» — это диалог между страдальцем, испытавшим страшные, непоправимые удары судьбы, и его другом, который, пытаясь его утешить, приводит разные аргументы — от житейских до философских и религиозных, подобно тому, как утешают Иова его трое друзей. Друзья Иова не столько утешают, сколько обличают его, обвиняя в грехах. Их неправоту осудил Всевышний, «берущий слово» в конце книги. И в «Вавилонской теодицее», где ни разу не раздается речь какого-либо божества и всё остается на уровне общения чисто человеческого (в этом основное различие между двумя произведениями), друг также обращается к страдальцу с упреками.

Вот что говорит вавилонский страдалец:

Где же советчик? хочу рассказать [свое] горе:

Конченый [я человек]; настигло [меня] страданье.

Младшим я был [в семье] — и судьбою отец похищен;

Мать, [что] меня родила, обратилась

к Стране без возврата —

Отец и родительница моя оставили меня без защиты.[1] 1 Фрагменты «Вавилонской теодицеи» даны в переводе И. С. Клочкова и приводятся по изданию: Хрестоматия по истории Древнего Востока. — М.: Высшая школа, 1980. Ч. 1.

Подобного сюжета нет в Книге Иова. Он уже старец, насыщенный днями, родители его умерли давно, зато у него погибают все дети, что, конечно, не менее, а гораздо более трагично. Правда, в контексте традиционной вавилонской образности жалоба страдальца могла рассматриваться и как иносказание. Нередко в вавилонских, да и в иных текстах Древнего Междуречья человек, когда приходит беда, вспоминает, что он сирота, сравнивая свою защищенность в детстве с беззащитностью во взрослом состоянии.

Друг выступает и как утешитель, и как обличитель вавилонского страдальца. Вот слова друга:

Друг мой почтенный, что сказал ты — печально.

[Милый] мой, помыслы ты на зло направил,

Ум твой высокий [рассудку] глупца уподобил.

Облик твой светлый мрачным сделал.

Первые же слова утешения звучат горьким обвинением: из речи друга следует, что страдалец духовно заблудился, разочаровался в своих прежних убеждениях, в которых был воспитан, перестал почитать богов, упрекает их в своих бедах и т. д. Всё это напоминает обвинения, посыпавшиеся на голову Иова из уст его товарищей. Далее друг утверждает, что тот, кто истинно служит богам и не грешит пред ними, всегда удачлив. С подобными же словами обращаются и друзья-мудрецы к Иову. «Вавилонская теодицея» содержит следующие утверждения:

Лоснится богач — кто его осчастливил? —

Служащий богу — в делах удачлив,

Чтущий богиню — копит богатства.

Однако, как бы игнорируя эти обычные, трафаретные, и, может быть, ставшие уже в те времена пошлыми, слова об обязательной удаче тех, кто чтит богов, страдалец отвечает:

Сковано тело, нужда [меня мучит],

Успех мой минул, прошла удача,

Сила ослабла, кончилась прибыль.

Тоска и беда затмили мой облик.

Здесь нет ни слова о собственной праведности или неправедности, хотя позже он и называет себя служителем и почитателем богов, верным тем заповедям, которые боги ниспослали людям:

Задержал ли я приношенья? — Богу молился,

Посвящал я жертвы богине,

но [не услышано] мое слово.

В ответ друг утверждает, что к страдальцу вернется прежняя радость, возвратится благословение свыше, если только он раскается в каких-то скрытых грехах и будет молиться богам:

Истину ты отвергаешь, предначертания бога

поносишь!

Не соблюдать ритуалы богов ты возжелал в своем

сердце…

<���…>

Мыслям искусным твоим ты заблудиться позволил…

…Изгнал ты мудрость.

Разумное ты презрел, установленное опоганил.

<���…>

Следуй стезею бога, храни его обряды.

Что твой успех, если божьей воли не ищешь?

Это очень похоже на то, что говорят друзья Иову. Вавилонский страдалец, казалось бы, в отличие от Иова, готов прислушаться к доводам своего друга, что видно из его слов:

Склоняюсь, мой друг, пред тобой;

мудрость твою принимаю.

[Слушаю] слово речи твоей.