архимандрит Савва (Мажуко) - О пользе вреда

Если на показе мод какая-то дама падает или каблук ломает, знают наверняка – где-то в кустах завистница засела со злодейским порошком!

Если видите, что министр ведет себя как модель, а известный артист рвется высказаться по политическим вопросам – не обошлось без коварного порошка!

Правда, не всегда гладко выходит. Вот один иерарх душу вычихал, а она ни в кого не пошла, так и осталась сидеть в кабинете сонная, а владыка хоть и без души остался, но служение продолжил. Никто ничего и не заметил.

Но есть минус. Какое бы тело тебе ни дали, ты все равно сделаешь его своим. Самое фигуристое тело душа под себя переделывает со временем. Вот в одной епархии недавно митрополита разоблачили. Думали, святитель, оказалось – Крупская! Изобличили и заставили мемуары писать о муже покойном. Кто бы мог подумать!

А другой митрополит великодушнейшим человеком оказался: сколько бы из себя душу ни вычихивал, все равно еще оставалось. Начихал двадцать два митрополита – целая Поместная Церковь в одном лице! Люди удивляются: откуда у человека силы берутся – каждый день служит, на конференциях выступает, книги пишет. А их там двадцать два! Пока один, согласно графику, в служении пребывает, остальные в шкафу под замком томятся. Чистая катавасия!

Один только авва Аргамедонт с этими поползновениями борется. Каждую неделю проводит чин во исцеление души от тела. Говорят, помогает.

Первые шестьдесят лет жизни авва Гудиил был совершенно обычным святым – ничего примечательного. Исцелял, конечно, население, высекал воду из камня, ходил по морю стопами, но все как-то без вдохновенья, без огня. Так бы и помер от скуки и благочестия, не свались на него туба. Это такая угрожающая труба. Неизвестная дама прогнала мужа из квартиры и вещички его гнусные с девятого этажа лениво роняла, вот его туба на отца Гудиила и нанизалась, да так прочно, что неделю снять не могли.

Авва охвачен был прекрасным внезапно, но не оробел, научился в трубу дуть и неожиданно приобщился к духовному:

– Я теперь словно заново рожденный! Голос обрел и смыслом напитался!

Начал по улицам шагать и гудеть непрестанно, призывая граждан к спасению. Благовествовал без продыху. Научился на трубе молитвенное правило выдувать и даже проповедь извлекать на спасительные темы. Некоторые поучения отдельной партитурой издавались.

Поначалу непривычно было, народ ведь нецерковный и не сразу освоил богослужебный язык, а потом вслушивались, умилялись и даже в спор вступали.

Особенно запомнился богословский диспут с богомерзкими тромбонами. Авва Ной, который через тромбоны молиться дерзнул вопреки преданию, привел с собой семьдесят два ученика и вступил в полемику с Гудиилом. Однако такую мощную аргументацию получил, что удрал посрамленным. Та же участь постигла анафемские кларнеты и флейты, возлюбившие мир сей прелестный. Одним словом, стала повсюду процветать духовность и духовничество. Некоторые даже исповедоваться предпочитали на тубе.

Одно было препятствие: духи злобные тубой не изгонялись, сколько бы авва с учениками ни дудел заклинательные молитвы. Демоны кричали, как оглушенные, но выходить отказывались, а порой и грубили:

– Дуй отсюда по-хорошему!

Пришлось авве смириться и призвать тромбоны, кларнеты и иных из раскольников. Вместе произвели нечто неслыханное и сотворили чудеса проповеди и исцеления. Правда, некоторые соблазнились и заклеймили авву экуменистом, будто он скрывает свой буржуазный романтизм под маской метафизики. Да кто их слушать станет!

Известный художник Репин любил дописывать свои картины. Бывало, придет в Третьяковку в фальшивых усах и давай свои шедевры улучшать. Третьяков утром с кофием сокровища осматривает: у царя Ивана трубка во рту, Толстой на пашне с лишней ногой стоит, а над бурлаком слово неприличное на древнегреческом кровью написано.

– Опять Репин-проныра приходил!

Совсем другим был художник Стырский. Каждая картина – шедевр! Каждая икона – чудотворная! Храмы расписывал так, что люди от восторга на пол валились. Но славы от человеков не искал и душу хранил от тщеславия. Поэтому все, что напишет, сжигал.

Как-то ночью сидит себе в засаде, церковь свежерасписанную динамитом обложил, а тут малыш один: