Софроний - АЗ ЕСМЬ

Как объяснить сии контрасты? Почему наше гневное самоосуждение оправдывает нас пред Богом? Не потому ли, что в этом сознании всеподавляющей силы одержащего нас греха есть подлинная бытийная правда? Такое покаяние, идущее к истокам всемирной трагедии (см. Быт. гл. 3), открывает внутри нас «место» для пришествия в нас Духа Святого, Духа Истины, Который вводит нас обновленными в светоносное Царство.

Хотя бы малое некое прикосновение сего Вышнего Мира освобождает душу от страсти зависти. Нет уже в мире сем такого положения, которому позавидовал бы молящийся. И если удерживается в смиренном о себе познании, то будет дано ему еще большее познание о тайнах будущего века. В дальнейшем ему будет дано пережить иное, более ценное состояние: он узрит себя освобожденным от власти смерти над ним. Иными словами — в «грядущем», отчасти уже настоящем, он, соединившись через молитву со Христом, осознает, что в вечности все содержание бытия будет принадлежать ему чрез присутствие в нем Духа Святого, вернее, всей Троицы. И если это так, то всякое доброе слово или дело, соделанное кем бы то ни было, будет принадлежать и ему. По слову апостола Павла, «ничто же имущи, всем обладаем» (2 Кор. 6, 10). Следовательно, если кому-либо было дано совершить в дни земной жизни более, чем совершил он сам, из этого создается только причина радости об общем спасении и никак не повод к зависти. Слава брата будет и его славою. Видеть лица, прославленные Духом Святым, — какое это блаженство. И чем больше осияние, тем прекраснее лица, тем большее наслаждение видеть их. Но и это еще неадекватное слово для выражения грядущего Царства, где в преизбытке любви человеку будет дано объять всю полноту богочеловеческого бытия.

Однако нельзя забывать, что путь к этому избытку любви лежит чрез мрачные глубины ада. Не должно чрезмерно пугаться этого погружения во тьму, так как вне сего недостижима полнота познания.

Иногда постигающие человека испытания ставят его в положение путника, пред которым неожиданно разверзлась бездна и в то же время нет путей к отступлению. О какой бездне говорим мы? Бездна мрака неведения и отчаяния осужденных на смерть. Чтобы перелететь эту бездну мрака неведения и смерти, нам необходима энергия святого отчаяния. Влекомые неведомою силой, мы бросаемся в неизвестность, призвав имя Господне. И что же? Вместо того чтобы разбиться головою о скрытые во мраке пропасти скалы, является некая невидимая рука, бережливо держащая нас над бездной без всякого вреда. Что значит броситься в пропасть неведомого? Довериться Богу, оставив всякую надежду на силы этого мира, и искать иной жизни, где первое место отдано Христу.

Переход через эту бездну неведения можно уподобить хождению по канату, натянутому от одного края ее до другого. Руки распятого Христа как бы связуют далекие концы бездны. Невозможно рассказать словами о страшной привилегии шествия по таинственному канату. Подобно тому как те, что ушли от нас в иной мир, не пытаются своими явлениями поведать пребывающим во плоти о том величии, что раскрывается пред ними в новом плане.

Этот духовный образ прелагается в видение распятых рук Христа, собирающих во-едино расходящиеся горизонтали мира: разделенные враждою народы. Висящее на Кресте Тело Господа подобно чудному мосту между Небом и Землею. Соединив в Себе и Бога, и человека. Господь зовет нас следовать за Ним. На этом высоком пути дух наш, преодолев влекущие долу страсти, созерцает дотоле недоведомые, невообразимые реальности Божественной сферы Бытия. Подобно тому как тяжелое тело, выброшенное из пределов земного притяжения, попадает в условия «небесной механики» и движется с невозможной на Земле быстротой, так и дух наш вступает в бесконечность «умного» пространства, пронизанного Светом, свидетельствующим о безначальной Истине и о нашем бессмертии. Уму тогда даются созерцания исключительные по глубине и объему. Так первоначальное видение тьмы и смерти прелагается в видение света и жизни нетленной.

Прикосновение любви Божией к сердцу — первый шаг на берегу небесного конца бездны. Освобожденный от власти смерти, наш дух уже не страшится пред лицом ее. Однако любовь, посетившая душу, приносит страх иного рода: как бы не оскорбить кого бы то ни было и, быть может, еще более — как бы не опечалить Духа Святого движением сердца, мыслью или словом. Только в великой благодати, являющей себя в любви к врагам, дух наш сроднится с Богом. Но даже такая любовь приводит нас к горестному конфликту с миром, потому что само присутствие Божественного действия в нас странным образом вызывает неприязнь в сердцах людей, не возлюбивших Бога. Нет более глубокого, более трагического конфликта, чем конфликт между этим миром, в котором мы живем, и Христом.