Софроний - АЗ ЕСМЬ

Молитва непременно восстановит в нас то Божественное дыхание, которое «вдунул Бог в лице Адама» и в силу которого «Адам стал душею живою» (Быт. 2, 7). Молитвою возрожденный дух наш начинает удивляться великой тайне Бытия. И особый восторг могучим потоком заливает наш ум: «Бытие! Какая чудная тайна... Как оно возможно? ...Дивен Бог, и творение Его дивно». Переживем мы смысл слов Христа: «Я пришел для того, чтоб (люди) имели жизнь и имели с избытком» (Ин. 10, 10).

Жизнь сия парадоксальна, как парадоксально все учение Господа: «Огонь пришел Я низвести на землю, и как желал бы, чтобы он уже возгорелся!» (Лк. 12, 49). Всем нам, сынам Адама, необходимо пройти чрез сие небесное пламя, пожигающее корни смертоносных страстей. Иначе не увидим мы сей Огонь преложившимся в Свет новой жизни, потому что в нашем падении горение предваряет просвещение, и не наоборот. Итак, благословим Господа и за опаляющее действие Его любви. Мы многого еще не знаем, и все же хоть и «отчасти» (1 Кор. 13, 9), но ныне и нам ведомо, что для нас нет иного пути для того, чтобы стать «сынами воскресения» (Лк. 20, 36), сынами Божиими, чтобы соцарствовать с Единородным. Как бы ни был болезнен процесс нашего воссоздания, чрез какие бы то ни было терзания и подчас агонии ни проводил нас Бог, — все в конце станет благословенным. Если приобретение научной эрудиции требует долголетнего, напряженного труда, то стяжание молитвы еще и несравненно большего.

Когда Евангелие и Послания становятся нашей повседневной реальностью, тогда мы начинаем ясно видеть, насколько наивными были наши прежние представления о Боге и жизни в Нем. Таинственна Премудрость данного нам Откровения: оно далеко превосходит человеческое воображение. «...Не видел того глаз, не слышало ухо, и не приходило то на сердце человеку, что приготовил Бог любящим Его» (1 Кор. 2, 9). Даже малейшее прикосновение к нам Божественного является славою, не сравнимою с содержанием жизни без Бога.

Путь сей тесен и тернист. Много воздыханий вырвется из груди за время шествия по сему пути. Особый страх, который есть «начало премудрости» (Пс. 110, 10), охватывает сердце наше: временами все существо наше как бы выворачивается наизнанку, и внимание целиком обращается внутрь. Ощущая свое бессилие следовать за Христом, в страхе мы будем замедлять наши шаги: «Иисус шел впереди, а они (апостолы) ужасались и, следуя за Ним, были в страхе» (Мк. 10, 32).

Рождение для новой жизни в Боге и претворение душевного тела в духовное (см. 1 Кор. 15, 44) неизбежно сопряжено со глубокими страданиями. Только сила молитвы способна преодолеть сопротивление материи и вырвать дух человека из косности и инерции мира в светоносную беспредельность.

Все извне падающие на нас испытания в борьбе за молитву ставят наш дух в тягостное недоумение: где причина и как объяснить происходящее? Изнуряющая неуверенность нередко томит нас: мы не можем быть совершенно убежденными в том, что наша мысль, движения нашего сердца, всякое действие наше входят всецело в святой поток предвечной воли Святого святых. Никто не чист от греха, и естественно нам думать, что постигшие нас испытания есть не что иное, как следствие наших грехопадений. Однако, когда отчаяние охватывало первохристиан, Апостол Петр напоминал им, что «дух славы» почивает на них (1 Пет. 4, 14). Бывают блаженные моменты, когда Дух Божий склоняется к нам; тогда неземная сладость наполняет сердце и ум. И эти моменты дают силу на восход, вслед возлюбленному Иисусу: «что тебе до кого бы то ни было? Ты иди за Мною» (Ин. 21, 22). И успокаивается дух в надежде несомненной: придет час, когда все мои болезни, в которых рождается новая жизнь, забудутся от радости окончательного входа нашего в нетленное Царство Отца. Периоды наибольшего напряжения страданий духа нашего, за пределами сего мира, станут внутрь нас основанием неколеблемой жизни.

Я познал себя вызванным из ничтожества: по природе своей человек — ничтожество, но, несмотря на сие, мы ждем от Бога сострадания и уважения. И вдруг, Всемогущий открывается нам в Своем неописуемом смирении. Это видение умиляет душу, поражает ум, и мы невольно склоняемся пред Ним. И сколько бы мы ни стремились уподобиться Ему в смирении, мы видим себя бессильными достигнуть Его абсолютность.

Молитва к такому Богу любви и смирения исходит из глубины нашего существа. Когда сердце исполнено любви к Богу, мы живо чувствуем близость Его — хотя и осознаем: мы — всего лишь «прах земной» (ср. Быт. 3, 19). В видимом образе естества нашего Бессмертный Бог живописал подобие Своего невидимого Существа, в силу чего мы способны познавать вечность. Через молитву входим мы в Божественную жизнь. Он Сам молится в нас, приобщая нас к Своей безначальной жизни.