Наталия Скоробогатько - Вы – свет миру. О великих русских миссионерах

Но вернемся к началу. Когда языковая стена между русским пастырем и японцами рухнула, оказалось, что за ней стоит еще одна — та, что «сложена» из японских, совершенно отличных от наших, традиций и обычаев.

То, что в одной культуре считается хорошим и правильным, в другой может быть совершенно неприемлемым и наоборот. Здесь уже требуется не просто понимать чуждый язык, но и делать выбор: ты либо самурай, либо христианин. Быть сразу и тем и другим невозможно. Стена культурных несоответствий (культурной «непереводимости») вставала на каждом шагу.

Вот, скажем, обряд похорон. Японцы, с их буддистским культом предков, обставляют похороны весьма торжественно и пышно: с роскошной гробницей, с флагами, с особыми фонарями на шестах. Так торжественно у нас в России совершается только перенесение мощей святого. И вот православные японцы стали жаловаться русским священникам, что соплеменники презирают их христианский похоронный обряд, говорят им: «Вы отправляете своих покойников точно какой товар».

Патриарх Сергий (Страгородский), в одной из своих книг вспоминал:

«Я посоветовал им устроить хорошие носилки с украшениями, с сенью, обещал похлопотать в Токио, чтобы их катехизатору разрешили в таких случаях надевать стихарь. В России, может быть, такие заботы показались бы суетными, здесь же вопрос о похоронах совсем не пустой вопрос: многие будут судить о вере по тому, как верующие относятся к своим умершим, тем более что почти только в похоронах та или другая вера и выступает открыто перед глазами неверующих».

А вот другой пример, связанный уже с венчанием. Патриарх Сергий пишет:

«Много хлопот доставил обычай взаимного поцелуя; долго пришлось толковать новобрачным, как нужно сложить губы, что с ними делать; и священник, и катехизатор, сложив и вытянув губы, пресерьезно держали молодых за затылки и старались свести их лица для поцелуя, а молодые, не понимая, чего от них хотят, наивно пятились один от другого. У японцев ведь нет поцелуев, даже родители не целуют своих детей».

Владыке Николаю приходилось учитывать все эти и другие подобные различия в культуре двух народов для того, чтобы не дать им стать преградой между ним и японцами. Поэтому во время Пасхи, например, святитель Николай христосовался со своей японской паствой по-японски: даря каждому расписанное пасхальное яйцо, он прибавлял к этому вместо обычного троекратного поцелуя ряд особых церемониальных японских поклонов.

И так было во всем. Владыка не ломал национальные обычаи, а уважительно относился к ним. И японцы ценили это. Они любили своего владыку, почитали его как святого, во всех трудностях были рядом, оставались верными ему. Но все это было потом…

А начало было очень трудным. Первым обращенным в христианство оказался не кто иной, как ярый его противник, служитель языческого культа по имени Такума Савабе.

Отец Николай встретился с ним у своего русского друга, консула. Савабе давал уроки фехтования его сыну. Савабе по натуре был весьма вспыльчив. Однажды он в пылу спора с отцом Николаем готов уже был кинуться на него с мечом.

— Вас, иностранцев, нужно всех перебить, вы заритесь на нашу землю, а ты своей проповедью больше всех наносишь вреда Японии! — кричал Савабе.

Отец Николай чудом уцелел тогда. В конце концов Савабе согласился выслушать отца Николая.

— Только из твоей проповеди ничего не выйдет! — предупредил он.

И вот отец Николай стал вдохновенно говорить ему о Боге, о душе, о ее безсмертии. Жрец слушал, скрестив руки на груди. Постепенно злоба на его лице стала сменяться интересом. Затем он достал тетрадь и стал записывать. Уходя, он сказал, что придет послушать еще. Так и стал регулярно приходить. Вскоре владыка писал в Россию: «Ходит ко мне один жрец древней религии изучать нашу веру. Если не охладеет и не погибнет от смертной казни, от него можно ожидать многого».

Шло время, и вот, наконец, в письме от 20 апреля 1865 года отец Николай радостно сообщил:

«Жрец с нетерпением ждет от меня крещения: единственная цель его жизни теперь — послужить отечеству распространением христианства».

Напомним, что все это происходило тайно, в условиях строжайшей конспирации. Савабе продолжал служить в своей кумирне (языческой молельне). При этом он читал Евангелие, а для отвода глаз по ходу службы мерно постукивал в барабан, как полагалось по обряду.