Константин Пархоменко - Об ангелах и бесах

Подлинность одних историй несомненна. Они произошли в наше время и исходят от людей, которым можно совершенно доверять. Подлинность других — доказать сложнее, особенно если история имела место очень давно. Тем более что в древности не только не считалось зазорным, но приветствовалась тенденция и рассказы о реальных событиях разукрашивать вымышленными подробностями. Однако наша задача — не провести историческое расследование (что чаще всего невозможно), но раскрыть православное учение о данном вопросе. Свидетельства Предания мы принимаем постольку, поскольку они соответствуют учению Церкви и насколько адекватно иллюстрируют богословское учение об Ангелах и бесах.

Но все же некоторые, базовые, законы мироздания имеют силу и для Ангелов. Так, Ангельские существа живут в нашем времени (они не могут заглядывать в будущее или отсюда переноситься в прошлое), и ограничены нашим пространством. Ангелы могут переноситься в любую точку мироздания, могут посещать те сферы бытия, которые недоступны нам (мир, в котором находятся души усопших), однако они не вездесущи. Они не могут одновременно находиться и здесь, и там… Об этой ограниченности Ангелов Священное Писание говорит метафорично: Бог «и в Ангелах Своих усматривает недостатки» (Иов 4, 18).

О том, как далеко может зайти заблудившийся ум протестантского богослова, свидетельствует хотя бы такое мнение Аугустоса Стронга: Херувимы и Серафимы — это не реальные Ангельские существа, а «символические явления, олицетворяющие собой спасенный через искупление род человеческий, наделенные всеми совершенствами творения, которые были утеряны при грехопадении, и созданные как место пребывания Бога».

И все же об Ангелах мы знаем очень мало. Замечательный богослов Владимир Лосский пишет: «“В начале сотворил Бог небо и землю”. Небо и земля первого дня, о которых идет здесь речь, это не то небо и не та земля, которые мы видим… “Небо и земля” первого дня означают всю вселенную, мир видимый и невидимый, умозрительный и вещественный. Небо — это вся беспредельность духовных миров, объемлющих наше земное бытие, это бесчисленные ангельские сферы. Книга Бытия упоминает о них, но затем как бы перестает ими интересоваться и говорит только о земле. Несколько кратких указаний на эти духовные миры встречаются, как вехи, в обоих Заветах, но эти упоминания никогда не получают развития. Так, св. Григорий Нисский видит в 99 овцах, оставленных на высотах, символ ангельской полноты, сотая же, заблудшая, овца — это наш земной мир. В нашем падшем состоянии мы фактически не можем определить места нашей вселенной среди беспредельных миров.

Это относительное умолчание Священного Писания знаменательно. Оно подчеркивает центральное значение земли, оно определяет некий геоцентризм. Это не остаток какой-то примитивной космологии (впрочем, разве космологии такого рода не символичны в известной мере?), космологии, не соответствующей нашей послекоперниковской вселенной. Геоцентризм здесь не физический, а духовный: земля духовно центральна, потому что она — плоть человека, потому что человек, прорываясь сквозь бесчисленное видимое, чтобы связать его с невидимым, есть существо центральное, — то существо, которое объединяет в себе чувственное и сверхчувственное и потому с большей полнотой, чем ангелы, участвует во всем строе “земли” и “неба”. В центре вселенной бьется сердце человека…».

Полнота ведения (во всяком случае, доступная нам) об Ангелах откроется нам за гранью сей жизни, в мире ином. Вот тогда персонажи, знакомые нам по Житиям святых или сбивчивым рассказам наших современников, предстанут перед нами воочию. Пока же — об этом говорится схематично и кратко.

Пс. 103, 4.

Обычно с крыльями изображаем Ангелов мы — на иконах, на картинах. В Евангелиях нигде не говорится, о том, что у являвшихся ангелов были крылья.

Лк. 24, 4.

Имеется в виду, что человек создан по образу и подобию Божию.

Мольба Богу о даровании Ангела мира имеет глубокую древность. Первое упоминание об Ангеле мира в составе Литургии мы встречаем в IV веке, в тексте документа «Апостольские постановления».

2 Петр. 2, 11.

Пс. 102, 20.

Пс. 71, 18.

Кол. 1, 16–17.