Климент Александрийский - Кто из богатых спасется

Глава 26

Многие же будут первые последними, и последние первыми (Мк. 10: 31). Смысл и изъяснение этого изречения, хотя и много материала содержит, в настоящее время не требует исследования. Здесь ведь не богатые только имеются в виду, а все вообще люди, раз уверовавшие. Посему на этот раз мы оставим приведенное изречение в покое. Но в том, что на нас лежало действительной обязанностью, полагаю я, не остался я позади своего обещания и показал, что Спаситель отнюдь не отказал богатым, по крайней мере из-за их богатства и окружающего их имущества, в спасении и отнюдь к этому спасению доступа им не заградил, если только свою жизнь они будут и захотят подчинять заповедям Божиим, эти временному предпочитать и на Господа зреть пристальным взором, как смотрят на мановения доброго кормчего, наблюдая, чего желает он, что приказывает, на что намекает, с какими знаками к матросам обращается, куда и откуда направление указывает. Ибо что же тот делает несправедливого, кто, благоразумие сохраняя и свою веру оберегая, собирает себе средства для поддержания жизни или, - и это еще безупречнее, - что же в том дурного, если кто Богом, дарующим жизнь, вдруг поставляется в дому богатых людей, между знатными по роду, владетелями обширных имений и влиятельными чрез свое богатство? Потому что если бы кто за независящее от его воли рождение в доле богатой от жизни (вечной) устранен был, то причинена ему была бы чрез, это сотворившим его Богом несправедливость, потому что хотя временной приятности он и был удостоен, зато вечной жизни лишен. На что после этого вообще богатства и из земли добывать, если они виной состоят и посредником смерти? Нет, если кто, живя среди своих владений, может предохранить себя от роскоши, быть умеренным и мыслящим скромно, если кто Бога лишь ищет, к Богу страстно воспаряет и пред Ним ходит, тот бедняк, тот исполняет заповеди, тот свободен, богатством не побежден, до хвори не доведен, им не уязвлен. Если же всего этого нет, то удобнее верблюду пройти сквозь игольные уши, нежели такому богачу войти в Царствие Божие (Мк. 10: 25). Верблюд, на узком и тесном пути упреждающий богатого, должен, конечно, и нечто высшее обнаруживать. Из изложения начал и богословия о сем можно узнать, что за тайна Спасителя есть это высшее[12].

Глава 27

Однако же сначала изложим то, что в притче и выражено ясно, и то, ради чего она сказана была. Людей богатых она учит, что не должны они бросать всякую заботу о своем спасении, как если бы они уже наперед были осуждены. Но вместе с тем она внушает им, что не должны они свои богатства и в море бросать, ни за врага (вечной) жизни богатство считать, но должны учиться, каким образом и какое употребление нужно делать из богатства и как жизнь (вечную) себе при его посредстве снискивать. А если так,, если никто вообще ни губить себя не должен в конец, того страшась, что он богат, ни спасается вообще никто из-за одной лишь уверенности и веры, что он спасется, то нужно рассмотреть, какую надежду Спаситель богатым подает и каким образом то, что без надежды, могло бы ручательством стать, а что надеется, могло бы к обладанию перейти. Оттого вопрошаемый, какая из заповедей важнейшая, Учитель говорит: возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим и всею душею твоею и всем разумением твоим; нет важнее этой заповеди (Мф. 22: 37-38). И совершенно справедливо. Потому что это сказано ведь о первом и высшем Существе, о Боге Самом, нашем Отце, Которым и сотворено все и существует, Которым и к Которому все достигающее спасения возвращается. Оттого несправедливо, чтобы Им первее возлюбленные и призванные к участию в бытии считали что либо другое превосходнее и достопочтеннее, особенно когда лишь эту малую благодарность они за величайшее могут приносить и ничего иного для не нуждающегося ни в чем и совершенного Бога не в состоянии измыслить, когда именно за то, что Сего Отца, соответственно своим силам и способностям, любят, получают они право на вечность. Потому что чем более кто Бога любит, тем более тот и в Бога погружается.

Глава 28

Второй же по ряду, но нисколько не менее первой, называет Он такую заповедь: возлюби ближнего твоего как самого себя (Мф. 22: 39), т.е. Бога над тобой лично. А когда разговаривающий спросил: а кто мой ближний (Лк. 10: 29 и далее), определил Он ближнего не таким образом, как определяли его Иудеи, назвал не кровного родственника и не согражданина, и не прозелита, не обрезанного подобным же как они Иудеи образом, не исполняющего один и тот же закон, но выводит в Своей речи некоторого человека, из Иерусалима шедшего в Иерихон; об этом человеке свидетельствует Он, как он был изрублен разбойниками, полумертвым брошен на дороге, как мимо него прошел священник, не обратив на него никакого внимания, как посмотрел на него небрежно левит, а у Самарянина, презренного, отступного, как он нашел себе милосердие. Не прошел этот подобно тем мимо, а подошел к подвергшемуся нападению, снабдил его тем, в чем он при своих страданиях нуждался: маслом, повязками, вьючным животным; деньги за постой в гостинице за него частью заплатил, частью обещал заплатить. "Кто из этих троих, - спрашивал затем Господь, - по отношению к потерпевшему такое злоключение был ближним?" Так как вопрошавший отвечал: "Тот, который оказал ему милосердие", - то Господь сказал ему: иди, и ты поступай так же (Лк. 10: 36-37), потому что любовь собою порождает благотворение.