Ханс Бальтазар: Сердце мира

Лепестки розы мира опадают, все мы увядаем и опускаемся вниз. Но среди этой осени начинает расцветать Твоя весна. Мы падаем, как пожелтевшие листья, нас уносит вдаль, мы разлагаемся и истлеваем. То, что происходит от земли, становится землею, не исключая и по — земному чувствующее сердце. И вновь небесный сад превращается в заросшие дебри. Мы — это не Бог. Безмолвие на этой границе ничем не нарушить. Граница — наша форма, наша судьба и наше счастье. Мы не имеем права разрушить наш

собственный образ — Ты Сам благоговейно относишься к нему. Мы удаляемся, сохраняя дистанцию. Любовь — лишь на расстоянии, единство — лишь на расстоянии. Бог Сам есть Единство Духа лишь при различении Отца и Сына. То, что мы — напротив Тебя, то, что мы отражаем Тебя подобно зеркалу, — это оставленная на нас печать Твоего авторства. В том, что мы — не Ты, мы подобны Тебе. Тем, что мы унесены в даль благоговения пред Тобою, мы соучаствуем в близости Твоей любви. Ибо любовь целомудренна, а Божье лоно девственно. И Царица — Твоя Мать — есть Дева и Твоя служанка.

Мы опадаем и поклоняемся Тебе. В конце концов остаешься лишь Ты — Сердце в самом центре. Нас нет. То, что в нас есть доброго, это Ты. То же, что мы представляем собой, значения не имеет. Мы умираем пред Тобою и не хотим быть ничем иным, кроме как зеркалом и окном для братьев наших. Наш закат пред Тобою есть Твой восход в Тебе Самом и Твой вход в нас. Ибо наш закат пред Тобою несет образ Твоего собственного заката, а наша греховная удаленность от Тебя не принадлежит нам, ибо Ты сделал ее Своей собственной удаленностью. Грех имеет форму искупления.

В конце концов Ты остаешься один — Всё во всем. Ты наедине с Самим Собой и, не растрачивая Себя, изливаешься во множественность. Оставаясь во множественности членов Твоего Тела, Ты приводишь их назад, домой — в единство этого Тела. То, что Ты опустошаешь Себя и достигаешь предельной слабости и полного отказа от любви, в действительности есть деяние высочайшей силы и неизменной любви. Когда Ты в предельной слабости, и все попирают Тебя, как червя, именно тогда Ты — Герой, поправший змия. Что такое при этом пустота? Что такое при этом полнота? Что из них двоих есть подлинная нужда? Когда Ты опустошен и жаждешь полноты, тогда мы, Твоя Церковь, становимся Твоей полнотою. Когда Ты полон и, подобно кормилице, хочешь освободить Свою страдающую грудь, то и тогда мы, Твоя Церковь, становимся Твоей полнотою. Ты — неизменная полнота, мы же неизменно пусты, и даже тогда, когда Ты изнурен и смертельно

устал, мы все равно черпаем из Твоей пустоты благодать за благодатью. Твоя Церковь — всего лишь Твой сосуд и Твой инструмент. Ты — бьющий источник, и даже из нас пробивается поток в вечную жизнь — ибо этот поток есть данный нам Тобою напиток, что происходит из бьющего источника живой воды. И когда Ты — бедный и невзрачный — идешь через мир, укутанный плащом унижения и лишений, когда Ты скрываешься среди грешников и сборщиков податей, а мы в рассеянии совершаем в Тебе дела милосердия, то и тогда Ты — Тот Дающий, что сделал для нас возможной любовь — любовь внутреннюю, любовь внешнюю.

Ты остаешься один. Ты есть Всё во всем. Даже если мы нужны Твоей любви, чтобы она могла с глазу на глаз с нами отпраздновать тайну лона и зачатия, то все равно — это Твоя любовь, она здесь и там, дарящая и даримая, она и семя, и лоно, и зачатое дитя. Если любви нужны две ноги, чтобы идти дальше, то идущий один, и это Ты. И если любви нужны двое — любящий и любимый, то эта любовь едина, и эта любовь есть Ты.

Все возвращается вспять к Твоему бьющемуся Сердцу. Грохочут и движутся времена и сроки, а Твое Сердце под тяжкие их удары движет вдаль мир и его судьбы. На часах беспокойное время, и беспокойно Сердце Твое, пока не успокоится во мне. Беспокойно Твое Сердце, пока мы не успокоимся в Тебе, пока время и вечность не сольются воедино. Но не тревожьтесь — Я победил мир. Мука греха уже растворилась в покое любви. Знание о том, что такое мир, сделало любовь темнее, пламенней и жарче. Мелководная бездна мятежа поглощена безмерным милосердием, и царственно бьется в вечном покое Божественное Сердце.

«…Но скажи только слово, и исцелится душа моя» — возглас народа на Божественной литургии римского обряда. Ср. Матф. 8, 5-13. — Прим. пер.

Ср. Рим 7, 15–24. — Прим. ред.

Ср. Евр 6, 4–8. — Прим. ред.

Ср. Евр 10, 26–31. — Прим. ред.