Исихий Иерусалимский - Творения

127. Ум омрачается и становится бесплодным, когда монах или поговорит с кем о мирских вещах, или мысленно сам в себе поразглагольствует о них, или когда у него тело с умом суетно займутся чем–либо чувственным, или когда он вообще предается суетности (и суетливости). Ибо в таком случае тотчас непосредственно за тем теряет он теплоту, сокрушение, дерзновение к Богу и ведение (забывает о Боге и порядках Божиих): так что поколику внимаем мы умом, потолику просвещаемся, и поколику не внимаем, — омрачаемся.

128. Кто повседневно стремится к миру и безмолвию ума и усердно ищет его, тот легко презрит всё чувственное, дабы не напрасно трудиться. Если же он какими–либо ложными мудрованиями обманет свою совесть (что не беда быть заняту чем–либо чувственным), то горькою уснёт смертию забвения, о неуснутии коею молится божественный Давид (Пс. 12, 4 — да не когда усну в смерть ). Апостол же говорит: в едущему убо добро творити, и не творящему, грех ему есть (Иак. 4, 17).

129. Приходит же ум из нерадения опять в свойственный ему чин и трезвение, если тотчас, как сознаем охлаждение, возгоримся ревностию и с тёплым усердием опять восстановим обычное делание ума (трезвение и молитву).

130. Мельничный осёл не может подвинуться вперёд, шагая по колесу, к которому привязан (шагает, а всё на одном месте, пока не остановят колеса): и ум не подвигнется вперёд в совершенство — творной добродетели (т. е. в трезвении, ведущем к совершенству), если не упорядочит своего внутреннего (остановив кружение там помыслов). Ибо таковой слепотствует всегда внутренними очами, не имея возможности видеть добродетель и светозарного Иисуса.

131. Конь добрый и сильный весело скачет, приняв седока: ум же веселием возвеселится во свете Господнем, когда заутра предстанет Ему свободным от всяких помышлений (Пс. 5, 4). Сам себя разгорячая пойдёт он от силы деятельного любомудрия ума в дивную силу созерцания и таин неизреченных, и добродетелей; а когда восприимет наконец в сердце своё безмерную глубину возвышенных божественных помышлений, тогда явится ему Бог богов , сколько вместимо это для сердца (Пс. 83, 8). Поражённый сим ум любовно славит тогда Бога, зримого и зрящего, Который ради того и этого спасает так устремляющего к Нему умственный взор свой.

132. Высокую глубину узрит разумно держимое безмолвие сердечное; и дивное услышит ухо убезмолвившегося ума.

133. Путник, начав совершать путешествие далёкое, неудобопроходимое и трудное, и опасаясь на возвратном пути заблудиться, ставит на дороге знаки, как путеуказателей, которые помогли бы ему удобно возвратиться восвояси: а муж, шествующий путём трезвения, пусть ставит (в качестве примет) словеса (слышанные от Отцев), опасаясь и себе того же (т. е. заблудиться в пути или попятиться назад).

134. Но для путника возвращение туда, откуда вышел, есть причина радости; а для трезвенника возвращение назад есть пагуба разумной души и знак отступления от богоугодных дел, слов и помышлений. И будет он, во время смертоносного сна душевного, иметь помыслы, которые, подобно остнам будут будить его (от усыпления), напоминая, в какое глубокое помрачение и расслабление ниспал он, по причине вознерадения своего.

135. Впадши в прискорбности, отчаянности и безнадёжности ( — в крайности безвыходные, из которых выпутаться нет надежды), надобно нам и себе то же делать, что делал Давид, — изливать сердце своё и моление свое пред Богом, и печаль свою, как есть, возвещать Господу (Пс. 141, 3). Ибо мы исповедаемся Богу, яко могущему премудро устроить всё, нас касающееся, — и беду нашу, если полезно, сделать лёгкою (удобоносною и удобоисходною), и избавить нас от пагубной и разрушительной печали.

136. Гнев на людей, не по естеству движимый, печаль не по Богу и уныние — все равно гибельны для добрых и разумных помыслов; но Господь, расточая их нашего ради исповедания, водворяет радость.

137. Помыслы против воли нашей втеснившиеся и стоящие в сердце, обыкновенно изглаждает молитва Иисусова с трезвением из глубин помышления сердечного.

138. Облегчение и радость в скорби от множества бессловесных помыслов обретём мы, когда укорим себя искренно и беспристрастно, — или возвестим всё Господу, будто человеку (присущему нам). Всячески этими двумя способами найдём успокоение от всего (смущающего).

139. Образом ума признаётся Отцами законоположник Моисей, — который Бога видит в купине, лицем прославляется и богом Фараону от Бога богов поставляется; потом казнями поражает Египет, изводит из него Израиля и даёт закон. Всё сие, будучи принимаемо иносказательно, в смысле духовном, изображает действия и преимущества ума.