Маркус Борг - Бунтарь Иисус - Жизнь и миссия в контексте двух эпох

Иисуса ведут на допрос к властям Храма, которыми руководит первосвященник Каиафа. Против Иисуса выступают свидетели, однако их показания расходятся. Среди прочего они туманно говорят о том, что Иисус угрожал разрушить Храм. Затем инициативу берет в свои руки первосвященник. Поскольку не удалось найти двух или трех свидетелей, показания которых совпадали бы, он прямо обращается к Иисусу: «Ты ли Мессия, Сын Благословенного?»

В Мк 14:62 приводится ответ Иисуса. Сначала это краткое «Я» или «Я есмь». Греческий текст тут неоднозначен. Его можно перевести и как утвердительный ответ («Да, это я»), и как вопрос («Я ли?») Как Матфей, так и Лука понимают его неоднозначность. У Матфея стоит: «Ты сказал» (26:64); у Луки: «Вы говорите, что я» (22:70).

Далее же Иисус продолжает: «И вы увидите Сына Человеческого, восседающего по правую сторону Силы и грядущего с облаками небесными». Первосвященник услышал то, что нужно. Он выдвигает обвинение в богохульстве и спрашивает членов совета: «Как вам кажется?» Они выносят Иисусу смертный приговор. Затем стражники плюют на Иисуса и, завязав ему глаза, избивают.

Есть несколько весомых причин сомневаться в историчности описания допроса у первосвященника. Прежде всего, совет первосвященника собирается в ночь важнейшего иудейского праздника. Суд не совершался ни ночью, ни в такие дни, и даже если мы думаем, что это было «неформальное» слушание дела или беззаконный суд, все равно это трудно себе представить. [195] Любопытно, что Иоанн не говорит о суде или допросе в совете ночью накануне распятия или утром. Иоанн упоминает, что Иисус предстал перед первосвященником Каиафой и его тестем Анной (18:13, 24), но ничего не говорит о созыве заседания. Вместо этого у Иоанна совет собирается раньше, за несколько дней до пасхальной недели, и выносит решение о смерти Иисуса (11:45–53). Во-вторых, если это все-таки происходило, каким образом последователи Иисуса узнали о том , что там происходило? Все они разбежались. Конечно, можно вообразить, что кто-то из присутствовавших на совете затем рассказывал о случившемся и эти рассказы дошли до христиан.

Третья причина для скепсиса заключается в том, что вопрос первосвященника и ответ Иисуса слишком напоминают послепасхальное исповедание веры. «Ты ли Мессия, Сын Благословенного?» Ты ли Христос, Сын Божий? Это классическое послепасхальное исповедание веры в Иисуса. А его ответ, по-видимому, указывает на воскресение и второе пришествие. Слова: «Вы увидите Сына Человеческого, восседающего по правую сторону Силы» перекликаются со словами Пс 109:1, первые христиане пользовались этим псалмом, чтобы выразить свою веру в то, что Бог воскресил Иисуса и посадил по правую руку от себя. А выражение «грядущего с облаками небесными» перекликается с Книгой Даниила 7:13–14, где также говорится о «Сыне Человеческом». В Новом Завете этот текст ассоциируется со вторым пришествием Иисуса (см. например, Мк 13:24–27). Это слишком стройная богословская конструкция, а потому трудно поверить, что она соответствует фактам: получается, что Иисус был осужден за точное исповедание веры первых христиан. Иисус — Мессия, Сын Божий, который снова придет на облаках небесных на землю.

На рассвете в Пятницу храмовые власти доставляют Иисуса к Пилату. Узника приводят во дворец Ирода Великого, где останавливались римские наместники, приезжая в Иерусалим. Они встречаются во дворе. Посмотрев на Иисуса, Пилат спрашивает: «Ты Царь Иудейский?» Возможно, он задает этот вопрос не без насмешки: ты, связанный, избитый, окровавленный арестант — претендуешь на звание царя иудеев? Ответ Иисуса неоднозначен: «Ты говоришь». А затем Иисус хранит молчание (15:1–5). Отказ отвечать властителю отражает смелость и, возможно, презрение. У Марка Иисус уже ничего не говорит до момента своей смерти. [196] Только Иоанн приводит большой диалог между Пилатом и Иисусом, полный утонченной иронии (18:28–19:16). Пилат тут становится мальчиком на побегушках, который то бросается к иудейским властителям, то возвращается к Иисусу. Он задает свой знаменитый вопрос: «Что есть истина?» Ирония заключается в том, что в рамках богословия Иоанна Иисус есть Истина (14:6). Сама Истина стоит перед Пилатом, а он этого не понимает. В кульминационной сцене Пилат сажает Иисуса на судейское кресло (19:13, одно из возможных прочтений), и когда властитель выносит смертный приговор узнику, это становится судом над самим Пилатом.