Владимир Легойда - Мешают ли джинсы спасению. Опыт современной апологетики

Второе, о чем ни в коем случае не следует забывать ни священнослужителям, ни военачальникам, – это принципиально отличная от дореволюционной система отношений в обществе. Сегодня в России нет ни православного государства (Российская Федерация, согласно Конституции, государство светское), ни государственной Церкви, ни православной армии. Конечно, все это не делает взаимоотношения между Церковью и армией невозможными, однако вводит их в принципиально иное правовое поле. Современная российская армия по своему составу не только многонациональна, но еще и многоконфессиональна, поэтому православные священники могут приходить лишь к тем солдатам, которые сами хотят их услышать. А армейское начальство, в свою очередь, не должно ни чинить препятствий для таких визитов, ни сгонять солдат палкой «послушать батюшку».

Попытки взаимодействия Церкви и армии предпринимаются давно: в 1994 и 1997 годах Русской Православной Церковью (РПЦ) и Министерством обороны заключены соглашения о сотрудничестве, которые направлены на воспитание и укрепление морального духа в войсках. Эти попытки на сегодняшний день дали ощутимые результаты. К одним из наиболее интересных последствий подобного развития событий относится учреждение в 1996 году в Военной академии ракетных войск стратегического назначения факультета православной культуры. Данный факультет является негосударственным учреждением дополнительного образования Минобороны РФ и РПЦ. Занятия на факультете добровольные и проводятся во вне-учебное время. Данная инициатива получила одобрение и развитие: весной 2000 года факультет православной культуры был открыт в Военном университете ПВО Сухопутных войск (г. Смоленск).

Задача подобных факультетов – помощь армии в перестройке системы воспитания современного воина. Вот что говорит по этому поводу заместитель декана факультета православной культуры Военной академии РВСН полковник К.Г. Сергеев: «Используемые сегодня методы и формы морально-психологической подготовки войск направлены в основном на расширение политической сознательности. При этом в сознание воина внедряется мысль, что необходимо пробудить в себе ненависть, жестокость и безжалостность к врагу. С духовной точки зрения такой психологический настрой ведет к деградации личности. Для православного воина всегда чрезвычайно важно знать, во имя какой цели он идет убивать. Во имя свободы Отчизны? Во имя сохранения народа, человеческой жизни? Или во имя неизвестных ему, а нередко и его командиру политических целей? Сегодня солдаты и офицеры, к сожалению, не получают никакого представления о том, какая ответственность ложится на них, когда они переступают грань дозволенного. И хотя часто говорят: на войне как на войне, подразумевая под этим и жестокость, и насилие, и бесчинства, которые на войне бывают, солдат должен четко осознавать, что он имеет право употреблять оружие, жестокость и силу только против врага, но не против мирных жителей. Это, если хотите, своего рода кодекс чести, нарушив который, человек начинает мучиться разными кошмарами и часто, не выдерживая этого, начинает пить, употреблять наркотики – словом, опускается. Вам хорошо известен «афганский синдром», а теперь уже и «чеченский» 105.

К сказанному хотелось бы добавить только одно: большая ответственность всегда лежит на старших офицерах, а еще чаще – на политиках, которые отдают приказы. Солдаты же обязаны эти приказы выполнять. Поэтому, соглашаясь с призывом к духовному воспитанию наших солдат, хотелось бы, чтобы о нравственных основах своей деятельности не забывали и политики, чтобы солдату не пришлось решать дилемму: нарушить приказ командира или нравственный закон.

Эта статья была написана в 1999 году. С тех пор и в нашей стране, и в мире произошли всем известные события, сделавшие предельно актуальной такую страшную тему, как терроризм. Поэтому мне хотелось к уже сказанному присовокупить следующее.

Сегодня очень много говорят о том, может ли демократия победить терроризм. Подобная постановка вопроса предполагает в первую очередь разговор о технологической стороне борьбы с терроризмом, о способах и методах государственного и общественного противостояния приемам экстремистов, то есть о борьбе с терроризмом как с набором специальных средств. Мне кажется, что если рассматривать проблему с этой точки зрения, то придется констатировать, что терроризм победить нельзя. Ни в демократическом, ни практически в любом другом обществе (за исключением, пожалуй, тоталитарного). Более того, если определять терроризм как инструмент, то не совсем понятно, как можно победить инструмент ? Как можно бороться с инструментом? Если терроризм есть просто оружие, то постановка вопроса должна быть несколько иной: можно ли изобрести более эффективное оружие? И здесь, на мой взгляд, нас также ждет не очень утешительный ответ – на изобретение государством контроружия террористы обязательно ответят своим изобретением и т. д. Технологически получается некий замкнутый круг, как в борьбе с фальшивомонетчиками: государство придумывает новые степени защиты национальной валюты, преступники через некоторое время создают способы их подделки, и Центробанк вынужден вновь беспокоиться о защите дензнаков. Конечно, этим нужно заниматься, и это очень важно.