Дионисий Ареопагит - Сочинения (с толкованием Максима Исповедника)

Выдумать же пророчество апостолу Иоанну, находившемуся в ссылке, что тот вернется на азиатскую землю и будет учить, как прежде, — это свидетельство о порочности человека, безумно гоняющегося за пророческой славой.

А придумать и сказать, что в самое время спасительного страдания Христова он находился с Аполлофанием в Гелиуполе, где они видели и обсуждали солнечное затмение, — что оно происходило тогда не в соответствии с законами природы и было необычным; говорить о себе, что присутствовал с апостолами при вынесении святых останков Святой Богородицы Марии, и приводить слова Иерофея, своего учителя, как произнесенные в числе надгробных слов; измыслить послания и слова, как бы обращенные к ученикам апостолов, — каким дурным и заслуживающим осуждения должен для этого быть и случайный человек, а не то что муж настолько возвышенный обычаем и знанием, способный превзойти все постигаемое чувствами и соприкоснуться с умопостигаемой красотой, а через нее, насколько это возможно, и с Богом!

Необходимы гораздо более пространные пояснительные комментарии для истолкования многих его учений; однако же, положившись на Бога, я поместил параллельно с расположенными по порядку словами, по главам, как поделила книга, те известные мне схолии, каким случилось до сего момента прийти мне в руки.

Подобает знать, что некоторые из внешних философов, а особенно Прокл, часто пользуются умозрениями блаженного Дионисия и самими его словами. И потому можно думать, что древнейшие из афинских философов, как он вспоминает в этой книге, присваивая его труды, сокрыли их, чтобы выглядеть отцами этих божественных речений. Но Божиим промыслом ныне настоящий труд явился во обличение их тщеславия и легкомыслия. А что для тех обычное дело воровать у нас, учит божественный Василий в слове «В начале было Слово». В этой речи он говорит так: «Поэтому я знаю многих из внешних по отношению к Слову истины великих в мирской премудрости философов, удивившихся Ему и дерзнувших присоединить Его к своим сочинениям. Ибо враг — дьявол и наше добро выносит к своим жрецам». Так и тут. Вот слова, прямо сказанные пифагорейцем Нумением: «Что такое Платон, как не Моисей, говорящий на аттическом диалекте?» Как свидетельствует Евсевий, бывший наставником Кесарии Палестинской, никто — ни из наших единоверцев, ни из наших противников, — не может отрицать, что не только теперь, но и до Христова пришествия это было обычным для приверженцев внешней философии делом — воровать нашу премудрость.

Ангелам свойственной мудрости многую светлость постигнув, Людям Звезду, из ума состоящую, дал ты увидеть.

Сосвященнику Тимофею — священник [29] Заметь, что именование «священник» (пресвитер) являет и епископа, поскольку и епископ священник. Это ясно и из «Деяний святых апостолов», где повествуется, как в Азии прощается с ее церквями святой апостол Павел (см. Деян. 20:17 и далее). Дионисий

1. «Всякое даяние благое [30] Заметь, что блаженный Дионисий использует Соборное послание святого Иакова, ибо высказывание оттуда, и — что оно уже было издано. и всякий дар совершенный свыше есть, сходя от Отца светов» ( Иак. 1:17). Но и всякое исхождение движимого Отцом светосвечения, благодатно в нас приходящее, вновь как единотворящая сила, возвышая, нас наполняет и обращает к единству и боготворящей простоте Собирателя Отца (ср. Mux. 2:12; Ин. 17:21). Ибо «из Него [31] Это он о Сыне богословствует. все и в Него», как сказало священное Слово (ср. Рим. 11:36).

2. Итак, призвав Иисуса, Отчий «Свет», сущий, «истинный, Который просвещает всякого человека, приходящего в мир», через Которого получили мы доступ к светоначальному Отцу, восклонимся, насколько это возможно, ввысь к переданным отцами [32] Отцами здесь он представляет тех, кто передал ему предание, а не физических предков: из эллинов ведь он был, как говорят «Деяния святых апостолов» и он сам в послании к святому Поликарпу и в девятой главе книги «О небесной иерархии». осияниям священнейших Речений и, сколько есть сил, будем созерцать ими для нас символически [33] Он говорит, используя некие символы и образы, а не естественнонаучно. и возводительно открытые иерархии небесных умов [34] Умами и эллинские философы называют умные, или ангельские, силы, поскольку каждая из них есть всецело ум и полнотой существа обладает как осуществляемый в своем собственном виде живой ум; они зовутся умы (νόες) ради большего благозвучия получившегося способа склонения. Поскольку от слова «ум, ума» множественное число — οι νοΐ, ради благозвучия была образована от другой формы именительного падежа единственного числа форма οί νόες, ибо так принято у жителей Аттики, кои говорят (Άριστοφάναι) «Аристофаны», (Σωκράται) «Сократы» вместо Άριστοφάνεις, Σωκράτεις. Но есть и такие, кто говорит «умы» (οί νόοι), как будто от о νόος, του νόου. И Писание называет их, ангелов, этим именем, как у Исаии: «Ум великий, князь Вавилона (ср. Ис. 10:12), то есть диавол. Но у ионийцев «ум, ума, умы» (νους, νοός, νόες) склоняется как «кожа, кожи, кожи» (χρούς, χροός, οί χρόες), ибо это ионическая форма склонения. ; и начальное и сверхначальное [35] Сверхначален Бог как высший всякого начала и богоначальный свет, как начало так называмых богов, — я говорю об ангелах и праведных людях. светодаяние богоначального Отца, показывающее нам в изобразительных символах блаженнейшие иерархии ангелов, невещественными и недрожащими очами разума восприняв, вновь от него устремимся к простому его сиянию. Оно никогда не покидает ведь своей единой сердцевины [36] Сердцевиной он называет сокровенное, ибо для всех, кто вне его, оно невидимо. , благолепно умножаясь и исходя для возвышающего и единотворящего смешения [37] Обрати внимание на слово «смешения» и на то, почему Божество, будучи единым, множится. всех, о ком заботится Промысел, пребывает внутри себя прочно и неколебимо утвержденным в неподвижном тождестве и воссиявает для восклоняющихся к нему подобающим образом, по их мере, и едино — творит соответственно своему простому единству. Ибо невозможно, чтобы богоначальный луч воссиял нам иначе, нежели возводительно окутанным пестротой священных завес [38] «Завесами» он называет то, что в Писаниях о Боге говорится «телесно», например, путем именования человеческих членов или каких — то способностей. И заметь, что помимо образов и символов невозможно нам, во плоти сущим, увидеть невещественное и бесплотное. Именно это, скорее всего, показывают и завесы в скинии, как он здесь намекает. , соестественно [39] «Соестественно» сказано вместо «родственно», «сродно». и подходящим для нас образом Отеческим промыслом снаряженным.