Иерофей - «Знаю человека во Христе...» - жизнь и служение старца Софрония, исихаста и богослова

Это есть молитва не индивида, а персоны. Естественно, вначале человек молится о своем "безобразии", о своих падениях, которые он ощущает в благодати. Но, созерцая Бога в Его нетварном свете, человек встречается лицом к Лицу с Творцом мира и всего человечества, и так рождается молитва персоны: молитва за весь мир. Старец жил свою трагедию как трагедию общечеловеческую, и более полувека он молился иногда до глубокого плача, по временам до безумия отчаяния о спасении, если возможно, всех [215] Там же. С. 235. .

Чувствуя сострадание Бога ко всему падшему человечеству, он и сам молился обо всех людях и сострадал всем отдалившимся от Бога [216] Там же. С. 307. .

Когда старец жил в пустыне Святой Горы во время Второй мировой войны, он ощущал все муки человечества и молился за всех людей с плачем, как молился и о своем падении. Этому содействовало и то, что он испытал во время Первой мировой войны и революции. Как он пишет, "не существует греха большего, чем грех войны". Он чувствовал причастность миру, несмотря на то что жил в отдаленной пустыне. Поэтому он пишет:

В те годы я жил Литургию, помня Гефсиманскую ночь Христа и страшный Голгофский день. Я был в отчаянии: мне раскрылись размеры Первого Падения Человека. Как я остался живым — не понимаю [217] Там же. С. 131. .

Эта фраза "как я остался живым — не понимаю" говорит о той напряженности молитвы старца за все человечество — "безумной молитвы", скорби за весь мир, — которая сокрушала даже его кости, все его существо.

Такая пламенная молитва есть священнослужение, приносимое за весь мир. Молящийся становится, в определенном смысле, священником, который несет подвиг духовного священства: молитву за все человечество. Однако старец был священником в прямом смысле: он принял через рукоположение благодать священства и совершал Божественную литургию в "духе" молитвы за весь мир. Он говорил, что Божественная литургия открывает сердце человека страданиям всех людей. Его душа погружалась в океан человеческих страданий, так как со времен Первой мировой войны и революции в душе его "отпечатлелись навсегда безысходные муки многомиллионных масс народа", и, служа литургию, он молитвою мог объять весь мир [218] Софроний (Сахаров), архим. Видеть Бога как Он есть. СТСЛ, 2005. С. 270. .

Он говорил, что, когда он совершал Божественную литургию в пустыне, имея только одного монаха на клиросе, у него было глубочайшее ощущение присутствия всех людей: каждая Божественная литургия есть всемирное событие: "Весь мир был там с нами; мир и Господь; Господь и вечность" [219] Там же. С. 279. .

Если каждый христианин, участвующий в Божественной литургии, способен жить страдания всех людей в молитве за них, то тем более — священник, совершающий литургию. Чрез видение величия дара священства старец Софроний прикоснулся к тайне вечного архиерейства Христа. Он благодарил Бога за "благодать священства", которой сподобился, и хотя "не обрелось в деяниях жизни его канонических препятствий для восприятия священства", "в духе он ощущал себя достойным лишь осуждения на тьму кромешную". Он пишет: "Бог же делал со мною обратное: чем большим было мое осознание недостоинства, тем щедрее Он давал мне осязать Его вечное архиерейство" [220] Софроний (Сахаров), архим. Видеть Бога как Он есть. СТСЛ, 2005. С. 270. .

Такая чистая умная молитва, как и молитва за весь мир, иногда приводит неожиданно к созерцанию нетварного света. И этот опыт, редкий для большинства людей, много раз жил старец Софроний, ибо молитва рождалась видением Божественного света.

"Видения нетварного света"

Святой Исаак Сирин учит, что созерцание Бога как света есть плод чистой молитвы. Молитва называется чистой тогда, когда она совершается чистым умом, т. е. когда ум полностью свободен от всякого помысла. Если во время молитвы в уме возникает какая-то посторонняя мысль или мечтание, "тогда молитва сия не называется чистою" [221] Прп. Исаак Сирин. Слово 16, о чистой молитве. — Слова подвижнические. СТСЛ, 1893. С. 60. . В некий момент, по благоволению Божию, умная молитва переходит в созерцание Божественного света. Такое созерцание уже не называется молитвой, "но порождением молитвы чистой, ниспосылаемой Духом Святым" [222] Там же. С. 75. .

Таким образом, чистая молитва есть "предел" всякой молитвы, ибо "за сим пределом будет уже изумление, а не молитва, потому что все молитвенное прекращается, наступает же некое созерцание, и не молитвой молится ум". И святой Исаак Сирин продолжает: "Иное дело — молитва, и иное — созерцание в молитве, хотя молитва и созерцание заимствуют себе начало друг в друге". Т. е. от молитвы ум человека возводится к изумлению-созерцанию, и когда созерцание прекращается, тогда рождается напряженная умная молитва. Таким образом, "молитва есть сеяние, а созерцание — собирание снопов" — духовных плодов [223] Там же. С. 69. .