Иерофей - «Знаю человека во Христе...» - жизнь и служение старца Софрония, исихаста и богослова

Отрицание славы Божией и подмена истинного Бога несуществующим богом, представлениями о "боге" или богах, идеями и человеческими учениями есть омрачение ума и повторение Адамова грехопадения. Грехопадение — это исход из рая, который есть общение с живым Богом. Об этом вспоминает Церковь в тропарях, которые поются в Прощеное воскресенье (вспоминая Адамово изгнание), а также в Великом каноне святого Андрея Критского в выразительнейшем месте: "Ум острупися, тело оболезнися, недугует дух, слово изнеможе, житие умертвися…"

Это грехопадение пережил и старец Софроний и помнил о нем всю жизнь. Он пережил опыт, схожий с опытом апостола Петра [94] См.: Мф. 26:69–75 . , — так он описывает свое великое падение.

Падением, подобным грехопадению Адама, было для него обращение к восточному мистицизму. Как Адам стал неспособным к общению с истинным Богом, так и старец утерял свой изначальный дар общения с живым Богом [95] Софроний (Сахаров), архим. Видеть Бога как Он есть. СТСЛ, 2005. С. 197. . Говоря о грехопадении, он имеет в виду не нечто внешнее, что затрагивает общественный или нравственный уровень, а блуждание ума и сердца человека во всяком растлении.

Под "падением" он подразумевает, главным образом, свои занятия медитацией на протяжении семи или восьми лет: он считал, что восточное мистическое учение и "философия" "преисполнены величием" и превосходят "христианскую чувственную душевность" в заповеди "возлюби Бога и ближнего". В то время в его сознании понятие "личность-ипостась" отождествлялось с понятием "индивидуум".

Поиски юных лет привели его к восточной медитации, практике "самосозерцания" и к опыту "самообожения" — к "обращению к своему изначальному бытию". Воздействие оказали "книги об индийском мистицизме и встречи с людьми из тех стран, где тысячелетиями занимались этой мистической практикой". Естественно, как он признался позже, "выйти из этой аберрации — совсем не просто". Создается впечатление, что достижение совершенства происходит через преодоление личностного начала, как "временной формы бывания", вносящей ограничения в нашу жизнь. Необходимо "волею идти на распад или умирание человеческой личности в неименуемом океане чистого Бытия — сверх-персонального Абсолюта" [96] Там же. С. 29. .

Он считал, что Абсолют в понимании восточных религий превосходит "христианское понимание личности". Этот восточный опыт затрагивал интеллект, выступая как "аскетические совлечения всего относительного". То было заблуждением, отдалявшим его от "истинного Бытия" и вело "к не-бытию" [97] Софроний (Сахаров), архим. Видеть Бога как Он есть. СТСЛ, 2005. С. 68. .

Тогда он не понимал смысла личности в Боге и в человеке. Как говорит он сам, "вследствие столь существенного пробела в моих познаниях я увлекся мистической философией нехристианского Востока. В моем безумстве я предполагал найти в ней исход из ямы, в которую я погружался. Немало драгоценного времени потерял я из-за этого" [98] Там же. С. 11. .

Он посвятил себя занятиям трансцендентальной медитацией. "Умственная аскетика состояла в том, чтобы чрез мысленную и волевую сосредоточенность совлечься материальности тела с его чувственностью; затем идти дальше — к всетрансцендирующему чистому Бытию чрез отречение от личного начала, и мышления, и прочих форм космического бывания". Все эти усилия были служением "богу философов, не-сущему подлинно" [99] Там же. С. 258. .

Вначале занятия трансцендентальной медитацией давали ему покой от мучивших его многочисленных вопросов бытия, эти занятия принесли ему "моменты интеллектуального услаждения", поставляли его выше окружающей его среды. Однако он не мог мыслить об "абсолютном Начале как персональном бытии". Он пребывал в заблуждении [100] Там же. С. 29–30. .

Сосредоточение на себе и трансцендентальная медитация отдалили старца от Бога его детства и привели к "тьме неведения" и "отказа", к своеобразному исступлению. Именно тогда он увидел свой ум-рассудок "как свет". В тот период он, с одной стороны, был несом "всеобщим потоком" к Вечности как к "не- сущему", с другой стороны, он "напряженно искал выражения в картине красоты, свойственной едва ли не всякому природному явлению". Некоторым этот период может показаться "полным вдохновения", но для самого старца это было "самоубийством в метафизическом смысле" [101] Софроний (Сахаров), архим. Видеть Бога как Он есть. СТСЛ, 2005. С. 67–68. .