Стюарт Манро-Хэй - В поисках ковчега Завета - По следам скрижалей Моисея

Сейчас все переменилось. После визита Хэнкока весь мир заинтересовался Аксумом, посвящая ему целые страницы в Интернете и международной прессе.

Практически никто из клириков Аксума не имел компьютера и не говорил по-английски. Только несколько священников читали и понимали последние исследования европейских и эфиопских ученых, большинство из которых были опубликованы на английском. Блеск работы Хэнкока все изменил. Неясная и мистифицированная претензия превратилась в наглое утверждение, обсуждаемое всем миром, что подлинный ковчег Завета хранится в Аксуме, спрятанный священниками. Сама эфиопская православная церковь, помимо клира храма Марии Сионской, должна была дать четкие ответы на вопросы, касающиеся ковчега и таботов.

Даже среди самих эфиопов дело приняло серьезный оборот. Если эфиопская православная церковь, почитаемая миллионами человек, заявляет, что самый главный аспект веры основан на реальном обладании ковчегом Завета из Иерусалима, то верующие, как и все остальные христиане, вправе потребовать, чтобы столь основополагающее утверждение было выражено яснее.

Официальная точка зрения была отражена в 1999 году Абуной Паулосом, патриархом эфиопским, в фильме Би-би-си-2 "Святая земля". В совместном интервью с профессором Д. X. Гейтсом патриарха спросили, проводился ли над ковчегом какой-либо научный анализ, чтобы "доказать скептикам, что это действительно он". Патриарх ответил:

Нет, научная правда не может помочь вере. Мы не сомневаемся, что он здесь, у нас. Мы не должны доказывать это кому-либо. Хотите верить, это ваш выбор. Не хотите верить, это тоже ваш выбор… мы здесь, и мы верим.

В этом же фильме архиепископа Кентерберийского попросили высказать мнение по данному вопросу. Его ответ был таким, каким мы могли ожидать. Он "не верит в подлинную реальность присутствия ковчега… но мы должны принять во внимание ту убежденность, с которой они отстаивают свою веру… мы подходим к данной проблеме с слишком рассудочных позиций".

Ситуация идентична той, что мы имеем с Туринской плащаницей. Как и этот загадочный артефакт, присутствие или отсутствие ковчега не посягает впрямую на фундаментальные устои эфиопской православной церкви. Этот вопрос отражается в первую очередь на понимании прихожанами обряда. Сама эфиопская церковь доктринально прочно связана с остальным православным сообществом, а ковчег вне этой связи. Этот аспект веры другие церкви не разделяют. Кроме этой претензии на обладание ковчегом и акцента на данный факт в книге Хэнкока, артефакт практически не связан с теологическими построениями эфиопской церкви. Он слишком экзотичен, единственные непосредственные записанные ссылки на него можно встретить в КН, царских летописях или в качестве некой смысловой аллюзии во время освящения табота. Данная тема практически никогда не затрагивалась при обсуждении вопросов доктрины и обходится в официальных теологических трактатах. В книге 1936 года "Учение абиссинской церкви", собрании мнений видных местных теологов по вопросам веры, созданном под руководством Абуна Матеуоса и подписанном Расом Тафари, регентом Эфиопии, ковчег вообще не упоминается, так же как и табот, а КН — только в предисловии, причем с достаточно нелицеприятной критикой [29] The Teaching of the Abyssinian Church as set forth by the Doctors of the Same, translated by the Rev. A. F. Matthew with an Introduction by Canon J. A. Douglas. L., 1936. .

Ключевая роль ковчега заключена в полуофициальной символике, ассоциирующейся с алтарной скрижалью, с таботом. Это, конечно, важно, но не основополагающе. Освященная алтарная скрижаль как совершенно законный потомок коптской макты может спокойно исполнять свою роль вне зависимости от того, идентифицируется ли она с "подлинным" ковчегом Завета в Аксуме или нет. Как мы уже видели, подобные ассоциации — часть коптских верований, но рассматриваются они исключительно с символических позиций, а не с претензией на реальное обладание ковчегом.

Что бы изменилось, если бы реликвия, хранящаяся в Аксуме, рассматривалась бы исключительно как алтарный камень, как свято чтимое подобие ковчега и скрижалей Моисея? В первую очередь это бы повлияло на концепцию исключительности Эфиопии: на парадигму избранного народа, детей Израилевых, и избранного города Аксума с его церковью Марии Сионской. Некоторые эфиопы гордятся своим легендарным происхождением от царицы Македы, от Менелика и его иудейских сопровождающих. Они говорят о своем происхождении от племен Вениамина, Левия, Иуды, Рувима и Симеона и ааронических корнях духовенства Аксума. Все эти убеждения, существующие до сих пор, хотя и не столь распространенные, как прежде, будут поставлены под вопрос. Понятие о полубожественном происхождении (в смысле происхождения от семьи, связанной с Христом) имперской династии, которое тоже будет поставлено под сомнение, сейчас уже не так важно, если исключить растафариан и традиционалистов. Без ковчега религия эфиопской церкви не изменится, так же как и церковь Марии Сионской не перестанет быть одной из самых почитаемых и древних в мире. Есть ли "подлинный" ковчег или нет, Аксум все равно остается местом первой церкви в Эфиопии и центром более чем 1600-летней духовной истории.