Юрий Грачёв - В Иродовой Бездне. Книга 3

Лева пришел в амбулаторию. Встретил его небольшого роста старик с длинными седыми усами — фельдшер колонны. Умные большие глаза старика были полны какой-то особенной грустью.

— Вы приехали в место смерти, — сказал он. — Я уже сколько подавал заявлений, чтобы меня убрали отсюда. Наконец, слава Богу, прислали вас взамен.

— Ну как, что у вас? — спросил Лева. Старик безнадежно махнул рукой.

— Гибель, одним словом. Собрали сюда со всех колонн самых отчаянных воров, бандитов. Работать никто не хочет, как с ними ни борется КВЧ. Большинство сидят в карцерах, в БУРе (барак усиленного режима), истощенные, вшивость, умирают, — а я что сделаю?

Старик поник головой.

— А как у вас со стационаром? — спросил Лева.

— А вот только две койки, и то вагонкой, за моей кабинкой, — и он указал рукой на дощатую дверь.

Лева подошел и приоткрыл дверь. На нижней койке лежал худой, истощенный человек. Глаза его были открыты, но, видимо, уже ничего не видели. По характеру дыхания Лева понял, что он агонизирует — умирает.

— Слушайте, — шепнул он фельдшеру, — ведь умирающий! — и, подошедши, пощупал пульс. Пульс был нитевидный.

— Что с ним? — спросил Лева.

— Доходяга, — сказал фельдшер.

— Так давайте скорее камфору, кофеин, что вы? — с упреком обратился он к старику.

— Зачем? Все равно умрет.

Но Лева бросился к шприцу, который лежал в стерилизаторе, и, разбив ампулу, стал набирать кофеин.

— Эх, молодой человек, — сказал старик, кладя свою руку на плечо Левы. — Ничего вы не понимаете. Ведь он все равно умрет. Человек страдал всю жизнь, и вот последние вздохи, а вы хотите его еще мучить этими уколами, поддерживать лишний час жизни. Зачем, для чего ему маяться еще? Дайте спокойно умереть.

Лева с удивлением посмотрел на старого фельдшера.

— Дайте спокойно умереть, — повторил он, и еще раз: — Дайте спокойно умереть.

После амбулаторного приема они вместе пили чай. Больной, которому Лева делал уколы кофеина и камфоры, скончался. Старый фельдшер, как бы поучая Леву, говорил:

— Я прожил большую жизнь, видывал много, знал и голод в старое время, и знаю, что когда люди умирают с голоду, уколами их не спасешь, только мучить будешь. Хлеба дать надо, — вот лекарство. А тут вот, сами видите, все, кто не хочет работать, умирают. Кто больной, но может работать, тоже, как я вижу, в стационаре подлечится, а потом опять на работу. Потом снова в стационар, потом опять на работу, а дальше, глядишь, и помер. Не уколы тут и не лекарства решают все, а другое. Все мы фактически приговорены к смерти… Эх, люблю я скрипку! — сказал он.

— Вы что, скрипач? — спросил Лева.

— Нет, так, любитель.

Старик достал свою скрипку, поношенную, побитую, как и он сам, и стал играть. Играл, вкладывая, видимо, всю душу. Это были звуки какой-то ужасной, безысходной, безнадежной тоски.

Лева слушал, и сердце его разрывалось. Горе, бездонное, всеохватывающее; смерть, витающая в воздухе, как бы охватила его. И только внутренняя молитва Тому, в Кого он верил, развеяла то чувство черного отчаяния, которое проникало в сознание.

— Да, тяжело, — сказал он, когда старик кончил играть. — Вот со скрипкой только и отвожу душу. А срок-то у меня большой, и помирать здесь буду.

Лева не выдержал и спросил:

— А вы верите в загробную жизнь, в Бога?

Старик подозрительно посмотрел на Леву, покачал головой, как бы не говоря ни да, ни нет, а потом наставительно сказал:

— Об этом говорить нельзя. Узнает оперуполномоченный, затаскает, хватит мне всяких неприятностей.

На следующий день Лева со старым фельдшером обошли бараки. Но полностью фельдшеру не удалось показать все. Его отправили в этап с тем же конвоем, с которым прибыл Лева.

С начальником колонны Лева имел крепкий разговор. Он сказал, что ни амбулатория, ни стационар никуда не годятся. Он предлагает немедленно развернуть большой стационар и оборудовать амбулаторию так, чтобы можно было вести прием. Без этого смертность не прекратится. Начальник на все соглашался, отлично понимая, что его личная безопасность находится в опасности, что придется отвечать за состояние колонны.

— Я готов на все, но вы видите, помещений нет.

— А вот маленький барак для пекарни вы готовите, — сказал Лева. — Хлеб вы до этого привозили и будете пока привозить, а этот барак отдайте под санчасть.

Начальник согласился.

— Но имейте в виду, — сказал он, — у нас ведь нет ни одной койки, ни одного топчана.

— Выделите мне плотников.