Юрий Грачёв - В Иродовой Бездне. Книга 3

Возвращаясь утром с дежурства, Лева увидел девушку, шедшую навстречу ему. Невысокого роста, полная, она кого-то напомнила ему. Он всмотрелся в нее, это была Лариса — одна из молодых сестер, которая дружила с Мартой Кливер и его сестрой Лелей, пела в хоре, а когда он уехал в Среднюю Азию, писала ему.

— Лариса, это ты? — воскликнул Лева.

— Лева, это ты? Как изменился, вырос! — сказала девушка, останавливаясь.

— Вот мы и встретились, — сказал Лева. — А что тебя не видно среди нашей молодежи?

— Я очень занята, — отвечала девушка, улыбаясь — учусь.

— Где, как? — спросил Лева.

— Студентка медицинского института. Теперь на третьем курсе.

— О, как это хорошо! — сказал с восхищением Лева. — Ты можешь, значит, стать врачом и посвятить себя на служение людям.

Лариса ничего не ответила, только сказала:

— Нужно поговорить о многом,

— Так идем, я провожу тебя, и поговорим, — предложил Лева. Лариса взглянула на свои часы и заметила:

— Времени у меня, конечно, мало, но нужно поговорить, идем.

Они шли по Садовой улице, не торопясь, а кругом куда-то спешили люди.

— Вот видишь, Лева, жизнь идет своим чередом. У меня, ты знаешь, папа был верующим, мама — аферистка. Я была как бы между двух огней, но душа тянулась к Богу. Собрания, наше общение молодежи радовали меня. Я и теперь верю в Бога, но ты не понимаешь, как сложна жизнь. Встретила я Шуру Бондаренко, он мне рассказал, что ты приехал и зовешь молодых сестер поступать учиться на курсы, изучать медицину и ехать в лагеря, тюрьмы. Он сказал, что никто не согласился с твоим предложением. А я тебе скажу, что ты только беду накликаешь на свою голову.

— Я никогда не перестану звать людей к добру, — сказал Лева.

— Это хорошо, но подумай, Лева, какое время! Все, что говорил Христос, должно быть вычеркнуто из жизни.

— Но ты веришь?

— Да, я верю, — ответила Лариса. — Но как жить по-Божьи? Вот подумай: я буду врачом, сейчас аборты разрешены; так как ты думаешь, смогу я их делать, когда будут приходить женщины и просить? По закону я должна их делать.

— Я думаю, — сказал Лева, — что делать аборт здоровой женщине — это грех. Это вредит здоровью самой женщины и есть человекоубийство, и ты, как христианка, не должна, конечно, участвовать в этом.

— Не знаю, буду я это делать или нет, но только ты мне не говори о жертвенности, милосердии для других. Я учусь для того, чтобы зарабатывать себе кусок хлеба, постараться занять хорошую врачебную должность, и у меня нет никакой мысли, чтобы поехать таскаться там по лагерям. И вообще сейчас нужно верить только в душе и поменьше об этом говорить.

Лева видел, что Лариса стала совсем другой, что тот огонек, который горел в ней, погас, и лишь, может быть, только искорки его тлели где-то в глубине души. Ему было грустно, больно на душе… И не только одна Лариса, он встречался с другими, беседовал с сестрами Фитьковыми, с Соней Докукиной и другими, но все были словно напуганы и никто не жаждал подвига, огня.

Холодно, холодно; наступала зима с длинными темными ночами. Был день рождения Левы, но он не принес ему радости. Пришли некоторые из молодежи, поздравили его. Среди них был и Петя Фомин. Он принес Леве текст: «Научи нас так счислять дни наши, чтобы приобрести сердце мудрое». Текст был красиво написан на полоске бумаги, и Лева положил его в Библию. Ложась спать, он думал: «Какие нерадостные именины! В заключении и то больше было ликования».

Временами на душе было как-то особенно тоскливо, тревожно, было словно предчувствие чего-то особо тяжелого, приближающегося и неотвратимого.

На работе случилось происшествие, которое взволновало многих и закончилось общественным судом. Хирург Морозов во время операции оставил в брюшной полости салфетку. Больная чахла создавались консилиумы, приходил ее муж — тот самый его Лева, что пытался убедить его в материализме когда он оканчивал девятилетку. Этого атеиста Леве было глубоко жаль он видел его несчастье, но подойти к нему, поговорить с ним Лева так и не решился. Больную оперировали вторично нашли злополучную забытую салфетку. Больная умерла Был общественный суд под председательством заведующего больницей врача Митерева. Впоследствии Митеров стал наркомом здравоохранения, а потом председателем общества Красного Креста.

Суд происходил в самом большом зале больницы. Было много врачей, среднего медперсонала, был и Лева. Одни рассматривали этот случай как халатность, преступление, другие — как несчастный случай в хирургии и приводили статистику, по которой было видно, что у самых знаменитых хирургов бывали подобные несчастные случаи.