Юрий Грачёв - В Иродовой Бездне. Книга 3

Что было делать? Кому и как писать кассацию? Лева решил написать главному прокурору республики. Он подробно изложил, как он пришел к вере во Христа, как дорого ему учение Евангелия; доказывал, что, являясь искренним учеником Христа, он никак не может нарушить Его повеления: клясться или отвечать злом на зло. Свое заявление прокурору Лева закончил такими словами: «Если Христос в нашей стране подлежит распятию, то прошу меня распять вместе с Ним». И подписал.

Прошло некоторое время, и Леву снова вызвали в прокуратуру. У прокурора сидело несколько пожилых людей; видимо, это были его помощники или юристы. Прокурор прочитал заявление Левы, которое вернулось из Москвы. Эти серьезные люди качали головами, слушая объяснения Левы о том, как он верит.

— Так вы, значит, не толстовец и не отрицаете власть, ее необходимость? — спросил его один из них.

— Да, я вполне признаю необходимость власти, — говорил Лева. — Слово Божие об этом ясно говорит, и ясно, что она является Божьей слугою, ибо без власти был бы полный произвол и злые люди безнаказанно нарушили бы мирную жизнь.

— А так почему же вы, все-таки непонятно, не можете сами применять оружие?

— Мы, я не можем брать на себя обязанности власти. Ученики Христа призваны помогать обществу, охраняя его добром, любовью, а не мечом. «Кесарево — Кесарю, а Божье — Богу» — сказал Христос, и то, что принадлежит вам: суд, меч, — не принадлежит Христу.

— Так вы, значит, признаете государство, суд, правительство, армию? — спросил один из сидевших около прокурора.

— Да, все признаем и подчиняемся, и молимся за правительство, и все гражданские обязанности, которые не противоречат учению Христа, полностью выполняем. И я готов искренно служить в армии, но только не могу учиться убивать, не могу присягать, так как слова наши должны быть: «Да, да; нет, нет».

Леву отпустили, сказав, что его дело будет рассмотрено судебно-кассационной коллегией Средневолжского края. В согласии с вынесенным определением судебно-кассационной коллегии СВКА от 10 декабря 1934 года Лева был освобожден от отбытия военной службы в рядах РККА на основании действовавшего в то время закона о военной службе (ст. 271, 272).

Опять для Левы потекли трудовые дни. Он ждал результата, но неожиданно надвинулась буря совсем с другой стороны. Буря, охватившая всю страну и принесшая горе, и слезы, и смерть многим и многим…

Вечер. Лева сидит за письменным столом и перебирает свои бумаги. Сколько было стремления изучать, углубляться как в науку, так и в Библию. Но это были все только начинания, ничего не удавалось довести до конца. Вот и теперь: драгоценная Библия была перед ним. Были книги, журналы — только занимайся! И он намечал планы, темы…

Вспомнил, как жалел, находясь в заключении, что не знал немецкого языка. Так вот теперь он должен заняться им. И Лева достал из большого ящика письменного стола, где еще хранились от отца отдельные евангелия, несколько красиво изданных на немецком языке. Он выбрал Евангелие от Матфея и положил в карман, думая, что каждую свободную минуту он будет читать по-немецки и, хорошо зная текст по-русски, легко переводить.

Просматривая бумаги, он нашел свой старый дневник. Записи 1929 года. Много прошло с тех пор, кончался 1934 год. Многое изменилось, ушло. И Лева внешне изменился, и почерк его стал другой, но сердце не изменилось и все так же жаждало любви Божией, мира и тишины для всех людей. В этом дневнике он сделал запись: «24.Х.34 г. Прошли годы, миновали бури. Много пережито, много пройдено. Он звал, и я шел, а теперь все молчит. Хочу учиться, развиваться. Странно, а до людей, которые гибнут, мне, видимо, нет никакого дела. Зачем учиться? К чему стремиться? Не знаю. Стать знающим — это значит стать сильным. Впереди борьба за жизнь по Христу, за правду. Как много нужно знать, но что всего важнее?»

Тут же Лева наметил себе на каждый день:

Три раза в день предстоять перед Господом, как Даниил.

Изучать одну главу из слова Божия.

Читать из жизни лучших знаменитых людей.

Изучать историю народов.

Изучать хирургию и совершенствоваться в. ней.

Лева достал из книжного шкафа том сочинений Владимира Соловьева и стал читать. Тот писал о философе Канте. Все эти философские измышления показались Леве странными. «Стоит ли тратить время для того, чтобы высокомудрствовать?" — подумал он. И решил: «Нет, не стоит!» То, что говорит Библия, гораздо ценнее всякой человеческой философии, а ее язык дороже и лучше всякой философской терминологии. Ведь Христос так излагал глубину Своего учения, в таких дивных притчах, что они понятны и близки всякому сердцу, ищущему истины, ученому или неученому, а эта философия не для простых людей, она только заполняет ум и не способна ответить на вопросы человека. «Христос не был философом, и я не буду!" — решил Лева.