Юрий Грачёв - В Иродовой Бездне. Книга 4

И его сердце вновь и вновь наполнялось скорбью о том, что так много кругом тьмы и мало людей, знающих Спасителя…

Когда кончилось собрание, на котором Лева тоже делился драгоценным Словом Божьим и своей верой в Спасителя, была устроена простая братская трапеза.

— Вы, конечно, брат, отдохнете, поживете несколько дней, — говорили Леве собратья по вере, угощая его за столом.

— Нет, — ответил Лева. — Я рад побыть у вас немного, но мне дано направление в Уфу, где я должен получить документы и работать на одном из строительств, куда направляют освобождаемых заключенных.

— Но все-таки вы побудьте с нами хоть дня два-три.

— Нет, — ответил Лева, — у меня какое-то внутреннее побуждение: вперед и только вперед, не задерживаясь.

Как ни уговаривали его остаться, Лева решил на следующее утро уехать.

Это было исключительно трогательное расставание. Многие провожали его. Достали подводу и на ней довезли до станции. Прощаясь, брат руководящий протянул Леве пакет:

— Это верующие собрали вам помощь от всей души, брат.

— Спасибо, — сказал Лева, — но я ничего не возьму. Мне немного дали в колонии на пропитание и на билет, и я хочу довольствоваться этим.

— Но, брат, это от Господа, ведь сейчас такое голодное время, хлеба купишь себе.

— Нет, — категорически сказал Лева. — Вы, вероятно, знаете адреса, где находятся братья в заключении, пошлите им, это будет лучше, а я на свободе.

Как ни упрашивали его, он ничего не взял. Он не считал грехом или плохим, когда верующие помогают друг другу, помогают ему, но в данный момент почему-то было такое состояние, чтобы меньше делали для него, а больше для других.

От Белорецка до центральной сибирской дороги, пересекающей Урал, он ехал по узкоколейке, по которой двигались товарные и пассажирские поезда. Он не думал о прошлом, как везли его когда-то здесь заключенным в битком набитом вагоне, — все это ушло как какой-то тяжелый сон. Его душа устремилась вперед, в будущее. Но каково оно, это будущее? Оно было скрыто от него в тумане неизвестности, и казалось, ни один луч не пробивался для него радостью. Но он знал, что вождем его жизни был Христос, и был спокоен.

Были у него внутренние, сокровенные желания, среди которых было одно трудно осуществимое, которое он открывал Господу. Это голод, это жажда, но не голод хлеба и не жажда воды. У него не было своего Евангелия, и за эти пять лет заключения, он был почти все время лишен драгоценного Слова Божия. Лишь в последний год он мог временно пользоваться Новым Заветом — это было большим чудом. Теперь у него было с собой несколько листочков Евангелия на русском языке и несколько листочков — на славянском. Эти листки он случайно нашел в бригадирских ведомостях по выпечке хлеба. Тогда бумаги не было, и привозилась всякая макулатура, на которой в колонии и оформляли документы.

На станции, где кончалась узкоколейка и шли поезда по главной сибирской магистрали, было многолюдно. Лева получил билет, но сесть, казалось, не было никакой возможности. Он видел, как различные люди с мешками, вещами, хорошо одетые, давали взятки проводникам и ехали.

На него, бедно одетого, никто не обращал внимания, и хотя он показывал проводникам свой билет, его отталкивали в сторону. Прошел один поезд, предстояло ожидать другого. Лева в душе молился Господу, чтобы Он помог ему уехать. Ведь сидеть здесь и ожидать день-два было для него весьма трудно. Во-первых, он был очень переутомлен, на вокзале же было битком набито. Во-вторых, стоял вопрос с питанием: хлеба даже за деньги достать было трудно.

Подошел поезд, люди бросились к вагонам, везде стояли проводники и отталкивали, говоря одно безнадежное слово: «переполнено». Вот поезд уже должен тронуться.

— Посадите, — просит Лева проводника. — Ведь вы понимаете, я из заключения, мне нужно ехать, я не могу тут задерживаться.

— Не могу, — отвечал проводник, — переполнено.

Лицо проводника совершенно безучастно, сурово и даже несколько зло. Да, конечно, на каждой станции их умоляют пустить. Поезд начинает трогаться. Внутренне молясь, Лева обратился к проводнику с последней просьбой:

— Пустите ради Господа Христа доехать до Уфы только!

— Садитесь, садитесь, — сказал ему проводник, сразу переменившись в лице, и помог Леве забраться.

Конечно, этот проводник с известной точки зрения был совершенно неверующий человек. Он курил, сквернословил, но, видимо, имя Господа Иисуса Христа не было для него праздным звуком. Лева знал и глубоко верил, что имя Бога, имя Христа имеет особую силу: «Имя Господа крепкая башня, убегает в нее праведник и безопасен».