Лао-цзы: Дао дэ цзин. Книга пути и достоинства

Мнение Лао-цзы о тех условиях, при каких возможно достигнуть высокой нравственности, довольно оригинально. Главным препятствием нравственному совершенствованию он считает учение и умствование, которые приводят людей только в заблуждение и заглушают врожденное человеческой душе Дао. Поэтому Лао-цзы является ярым противником всякого рода умствования. «Когда будет уничтожено учение, – пишет он, – то печали не будет» (10, 20). «Когда великое Дао (то есть праздное умствование или учение), – иронически говорит он, – будет покинуто, то явится человечность» (18). «Когда будут оставлены святость и мудрость, – говорится в одном из изречений Лао-цзы, – то нравственная польза народа увеличится во сто раз» (19; Лао-цзы подразумевает в двух вышеприведенных изречениях под «великим Дао» и «святостью и мудростью» так называемое «Учение блаженнейших царей»).

Учение и умствование, по мнению нашего философа, – напрасная трата сил и времени; поэтому он советует, чтобы все бросили учение и умствование и прямо творили дела по Дао. Это, по мнению Лао-цзы, и есть истинная проповедь о Дао: «Учение без слов (дела) и бездеятельность (деятельность без умствования) полезнее всего существующего между небом и землею» (43).

Наш философ, как и другие китайские мыслители, придавал большое значение социальной (государственной и политической) этике, но тем не менее он очень хорошо понимал и важность индивидуальной нравственности. Личность, по Лао-цзы, это – основание общества, поэтому и индивидуальная этика есть основание социальной. Занимающийся решением вопросов из области социальной этики не может не касаться индивидуальной. И вот почему Лао-цзы прежде всего и более всего устанавливает начала индивидуальной нравственности.

1. Лао-цзы думает, что страсти – источник всякого зла в индивидуальной нравственности; «нет греха тяжелее страстей», говорит он (46); поэтому он относится к ним очень строго. Прежде всего, страсти, по мнению Лао-цзы, затемняют очи разума. «Свободный от страстей, – говорит он, – видит величественное проявление Дао, а находящийся под влиянием какой-нибудь страсти видит только незначительное проявление (его)» (1): находящийся под влиянием страсти не может достигнуть даже самой очевидной истины. Точно так же и в нравственном отношении: находящийся под влиянием страсти не может творить истинно нравственных дел. Поэтому он учит избегать всякой крайности, которая и есть страсть. «Мудрец, – пишет Лао-цзы, – избегает всякой крайности» (29). Итак, мы должны уничтожить страсти, чтобы достигнуть нравственного совершенства, и когда в мире не будет страстей, то будет повсеместное спокойствие и на всей земле будет правда (37).

Но наша нравственная природа слишком испорчена и слаба для того, чтобы сразу достигнуть высокой степени нравственной жизни, побеждая всякого рода страсти. Поэтому мы должны побеждать их постепенно и достигать нравственного совершенства начиная с низкой ступени и потом идти выше и выше. Это учение он разъясняет следующими сравнениями. «Девятиэтажная башня, – пишет он, – создается из клочков земли; чтобы пройти тысячу верст, нужно начать с одного шага» (64); «не трудно, – говорит он в том же афоризме, – держать легкое».

Эта идея Лао-цзы в наше время нашла провозвестника в лице Л.Н. Толстого, который также советует начинать дело нравственного усовершенствования с низшей ступени [47]. «Есть лестница добродетели, – пишет Л.Н. Толстой, – и надо начинать с первой ступени». Этою первою ступенью нравственной жизни как Лао-цзы, так и Л.Н. Толстой считают воздержание.

«Воздержание, – учит Лао-цзы, – первая ступень нравственности» (добродетели) (59). «Помимо воздержания, – пишет Толстой, – немыслима никакая добрая жизнь».

2. Лао-цзы считает высоким нравственным достоинством человека простоту сердца. Простота сердца потому есть высшая добродетель, что очень близко стоит к Дао, к естественности. Без простоты сердца, по учению Лао-цзы, никто не может достигнуть нравственного совершенства. Человек высокой нравственности, учит наш философ, «возвратится к совершенной простоте» (28). Эта простота сердца, впрочем, не есть грубое невежество, а, напротив, блаженная и невинная простота. «Кто вполне духовен (то есть нравствен), – учит Лао-цзы, – тот бывает смирен, как младенец» (10). «Достигший высокой нравственности, – говорит он в другом афоризме, – похож на младенца» (55). Такой человек не только похож на младенца, но «возвратится в состояние младенца» (28).