Алексей Прийма - Реальность неведомого

Наш бравый офицер, непосредственный участник приключения, отпечатал свой рапорт на машинке в единственном экземпляре. К сожалению, рапорт был написан канцелярски дурным слогом. Я подверг его литературной обработке. Вот он, этот монолог кагэбиста, в моей литературной записи:

«Машину я припарковал за пакгаузом. Там обнаружился удобный тупичок – уютный кармашек между торцовой кирпичной стеной пакгауза и забором. Забор отгораживал служебные причалы морского порта, пресекая доступ на них любым посторонним лицам. В том месте, где он Г-образно изгибался, упираясь в торец пакгауза, и образовался тот самый тупичок.

Изношенный мотор моего старенького, с помятым крылом «Москвича» перестал тарахтеть. Вогнанная в тупичок задним ходом машина нашла в нем надежное укрытие от чужих глаз. Говоря по совести, затрудняюсь объяснить, почему я решил упрятать ее здесь, за пакгаузом. Наверное, сказалась многолетняя выучка, профессиональная привычка при любых обстоятельствах оставлять после себя как можно меньше следов.

Уронив голову на рулевое колесо, я несколько секунд посидел, прижимаясь щекой к баранке, приятно холодившей ее, и сознательно расслабляясь.

Мои спутники, расположившиеся в машине на заднем сиденье, чувствовали, казалось, что не следует мешать мне в такую минуту.

Они затаились как мыши.

– Оставайтесь здесь, – приказал я им, встряхиваясь. – Из машины не выходить! Если вы понадобитесь мне, я пришлю за вами кого-нибудь. Ясно?

– Ясно, – ответил мне один из них.

Я надвинул на лоб кожаную кепку, запахнул потуже полу плаща, поднял воротник и выбрался из автомобиля. И поежился.

Погода была хуже не придумаешь. По Новороссийску куролесила поздняя осень с обычными для этих мест и этого времени года атмосферными причудами. Сквозь мглистое месиво дождя ледяной осенний ветер, налетавший резкими порывами, гнал по тротуару вдоль стены мокрые обрывки газет, куски плотной оберточной бумаги вперемешку с желтыми листьями.

Я сунул руки в карманы плаща и кивнул на прощание моим спутникам, молча таращившимся на меня из машины. И, втянув голову в плечи – чтобы дождь поменьше сек лицо, – пошел неторопливым шагом прочь.

До причала, возле которого покачивалась на волнах интересовавшая меня шхуна, было рукой подать – три-четыре минуты хода. Впрочем, я допускал, что на самом деле никакой шхуны там и в помине не было.

Парни, оставшиеся сидеть в моем «Москвиче», запросто могли ввести меня в заблуждение. Шхуна могла оказаться плодом их больного воображения, задымленного спиртными парами.

Меряя шагами землю, я напомнил себе их рассказ, который услышал получасом ранее, когда с хозяйственной сумкой в руках вышел из подъезда своего дома. Только что пробило восемь часов утра, а день был воскресный. Я направлялся на рынок за покупками. И едва шагнул из подъезда во двор, как столкнулся с этими ребятами почти нос к носу.

Один из них жил в нашем подъезде, двумя этажами ниже меня. Звали его Виталий. Он знал, что я служу в КГБ; об этом все в подъезде знали. Второй был его приятелем. Несколько раз я мельком видел их раньше вместе. Они на пару околачивались возле дверей ближайшего винного магазина.

Оба были алкоголиками.

Заметив меня, Виталий призывно замахал рукой и почти бегом бросился навстречу. Его собутыльник засеменил следом за ним.

Я пожал одну протянутую мне руку, потом другую, недоумевая, зачем я вдруг понадобился этим забулдыгам. До сего дня Виталий не перехватывал у меня денег в долг на выпивку. Он держал себя при редких встречах со мной, офицером КГБ, с подчеркнутой почтительностью. Лишь вежливо раскланивался – тем дело и ограничивалось… Едва поздоровавшись, Виталий принялся говорить – быстро, взволнованно и путано. А его приятель время от времени вставлял в монолог своего кореша подтверждающие междометия, одобрительно хмыкая и гукая, согласно подергивал головой. Мол, все, о чем толкует Виталий, есть истинная правда, и он – живой тому свидетель.

Мы стояли под широким козырьком, нависавшим над дверью подъезда. Козырек неплохо защищал от дождя, но для обоих моих собеседников он был что мертвому припарка. Одежонка на них оказалась промокшей насквозь. Видать, долго они под проливным дождем болтались, прежде чем я повстречался с ними.

Рассказ Виталия поначалу сильно разозлил меня. Из него я вдруг с удивлением узнал, что эта парочка алкашей имела свой собственный тайный лаз на территорию одного из служебных причалов торгового порта, строго охраняемого. И неоднократно пользовалась тем лазом, шаря по ночам на причале в поисках, по словам Виталия, исключительно и только ящиков с выпивкой! Виталий, впрочем, утверждал, что чаще всего ночные вылазки оканчивались ничем. Однако изредка ему и его собутыльнику удавалось обнаружить «пьяный груз» (это его термин), переправленный с борта грузового корабля на берег и оставленный на ночь прямо на причале. Почему такой специфический груз не убирался тотчас же после разгрузки на склад, под замок, Виталий не знал. Может быть, предположил он, не было на складе в тот момент свободного места.