Джидду Кришнамурти - Самому себе. Последний дневник

Стояло изумительное утро; тебя овевал прохладный воздух, который становился все холоднее, и ты был полностью потерян для всего. Это было ничто и то, что его превосходит.

Слово «медитация» следует забыть. Смысл этого слова искажен. Общепринятый его смысл – «размышлять, думать о чем-либо» – банален и тривиален. Если вы хотите понять, что такое медитация, вам нужно забыть это слово, потому что невозможно измерить словами неизмеримое, находящееся за рамками всех измерений. Никакие слова, никакие системы, никакие способы мышления, никакие практики или дисциплины не могут передать его смысл. Медитация – или следует подобрать другое слово, которое не так изуродовано, искажено, превращено в банальность и в средство для зарабатывания денег, – если отбросить это слово, ты начинаешь тихо и мягко ощущать движение, которое не принадлежит времени. Но слово «движение» опять же подразумевает время – имеется в виду движение, не имеющее ни начала, ни конца. Движение, подобное волне: волна за волной, не зарождающиеся нигде, не разбивающиеся ни о какой берег. Это бесконечная волна.

Время, как бы медленно оно ни шло, весьма утомительно. Время означает рост, эволюцию; время – это становление, достижение, обучение, изменение. И при этом время не является средством достижения того, что лежит далеко за пределами слова «медитация». Время не имеет к этому никакого отношения. Время – это действие воли, желания, а желание никогда не сможет [одно или несколько слов, которые невозможно расшифровать на аудиозаписи] – оно выходит далеко за рамки слова «медитация».

Здесь, на этой скале, ты сидишь с синим небом – оно изумительно синее, – и воздух так чист. Далеко за этой горной грядой раскинулась пустыня. Она хорошо просматривается отсюда – на много миль вперед. Это по-настоящему безвременное восприятие того, что есть. Только при таком восприятии можно сказать: это есть.

Ты сидел там и смотрел; казалось, что ты сидишь много дней, много лет, много веков. Когда солнце пошло вниз к морю, ты начал свой спуск обратно в долину. Все вокруг тебя полыхало – и лезвия трав, и сумах [дикорастущий кустарник], и возвышающиеся эвкалипты и цветущая земля. Для спуска, как и для подъема, нужно время. Однако то, у чего нет времени, не может быть измерено посредством слов. Медитация – лишь слово. Истоки рая – в глубоком непоколебимом безмолвии.

11 марта 1983 г. (продолжение)

Стояло восхитительное ясное утро. На каждом листе блестело по росинке. Солнце поднималось медленно, тихо распространяя свое сияние по всей прекрасной земле. В долине царил покой. На апельсиновых деревьях висели плоды – маленькие, но их было много. Постепенно солнце осветило каждое дерево, каждый апельсин на ветке. Ты сидел на этой веранде, обозревая долину; тени были по-утреннему длинными. Тень дерева так же прекрасна, как и само дерево. Мы хотели выбраться на прогулку – не поехать на машине, а пойти пешком среди деревьев, вдыхая свежий воздух, наполненный ароматами апельсинов и цветов, и слушая звуки земли.

Потом ты вскарабкался на самую вершину горы и оглядывал всю раскинувшуюся внизу долину. Земля не принадлежит никому. Это территория, на которой нам всем суждено жить много лет, возделывая почву, пожиная плоды и разрушая ее.

Ты всегда гость на этой земле и следует быть воздержанным, как и подобает гостю. Воздержанность – это нечто гораздо более глубокое, чем владение лишь немногими вещами. Само это слово было испорчено монахами, санньясинами, отшельниками. Когда сидишь один на высоком холме в одиночестве, среди множества вещей, множества камней и мелких животных, и муравьев, это слово теряет всякий смысл.

Далеко-далеко за горами было широкое, сияющее, сверкающее море. Мы поделили землю на «твою» и «мою»: твоя нация, моя нация, твой флаг, их флаг, наша религия и чужая религия… Весь мир, вся земля разрезаны, поделены. Из-за этих кусков земли мы пререкаемся и воюем, и политики, торжествуя, пользуются своей властью, чтобы поддерживать это разделение, никогда не воспринимая мир как единое целое. У них отсутствует глобальное мышление. Они не способны даже на миг ощутить головокружительную возможность того, что можно жить без национальности, без разделения; они никогда не смогут почувствовать, как уродлива их власть, их положение, их ощущение собственной важности. Они – такие же люди, как ты или как любой другой человек; они просто оказались у власти со своими мелочными, эгоистичными желаниями и амбициями. Так было всегда, пока существует человечество – это дикарское отношение к жизни. Они не обладают сознанием, свободным от принципов, идеалов, идеологии, – сознанием, которое вышло бы за пределы расовых, культурных и религиозных разграничений, выдуманных человеком.