Вейл Оуэн - Жизнь высших миров

В этом же свете воспринимай Ангелов Семи Церквей, к которым Христос послал слово через Иоанна. Каждый из них, благодаря добродетелям церкви, которой он покровительствовал, оценивался лично, поскольку церковь подотчетна Тому, Кто оценивает каждую, и посылает награду или наказание Ангелу-покровителю каждой Церкви в соответствии с ее заслугами. Как Христос, Сын Человеческий, олицетворял в Себе характер детей человеческих и принял на Себя ответственность за спасение Своих ближних по плоти перед Отцом, так и каждый Ангел-покровитель олицетворяет одного человека или некое сообщество, над которым он поставлен на служение. Он веселится с ними и страдает с ними; он радуется им и скорбит над их недостатками. Помни, что Он сказал, ведь я это видел, и не один, не два, не три раза, но много: «Радость между Ангелами в Присутствии Бога в Небесах, когда раскаивается грешник».

А я добавлю, брат мой: светлые Ангелы не всегда смеются — хотя они действительно смеются, и такое случается постоянно. Но Ангелы могут и проливать слезы — плакать и страдать из-за скорбей и грехов тех, кто борется в битве внизу.

Это не обязательно окажется в ладу с мыслями о нас во многих умах. Не обращай внимания, пиши. Ведь с чего бы нам радоваться, если бы мы не умели скорбеть?

Суббота, 27 декабрь 1913 г.

Да, это просто замечательно, что мне было дозволено увидеть чудеса сфер, лежащих впереди моего владения. Я размышлял над этим впоследствии и обнаружил, что могу понять в какой-то мере основной принцип и мотив того, что видел; но есть и многое другое, что я никак не могу постигнуть без посторонней помощи. Вот один из примеров.

Вся ширь небес между двумя концами световых лучей, каждый из которых образовывал стену с одной из сторон открывавшегося мне вида, была залита малиновым светом. Глубокий, очень глубокий и насыщенный малиновый свет — таким было пространство, в которое я вглядывался. Это было похоже на гигантский вулканический выброс, потому что облака этой светящейся субстанции вздымались, и накатывались друг на друга, и выталкивали друг друга высоко вверх, и увлекались то в одну, то в другую сторону, и опадали, и сталкивались с другими грядами облаков. Всё бурлило какой-то клокочущей и разрушительной катастрофической яростью. Таким ужасным показался моей душе этот красный вихрь, что я затрепетал от страха.

«Отврати мой взор от этого. Из своей любви, господин, направь его на менее ужасающие сцены. Ведь таинство этого зрелища слишком громадно, чтобы я мог выстоять перед его всеподавляющим величием».

Так я умолял своего друга, который ответил: «Подожди немного, брат мой, и увидишь, что оно уже не ужасно. Ты сейчас смотришь на сферы, лежащие впереди, из которых первая — Одиннадцатая Сфера. В какой сфере сияет этот свет, я не могу тебе сказать до тех пор, пока не прочитаю впоследствии запись об этом, а это делается не в этом Колледже, но на некотором расстоянии отсюда. Ведь то, что ты созерцаешь, далеко выходит за рамки наших обязанностей. Может быть, на Тринадцатую Сферу или даже на Пятнадцатую смотришь ты сейчас в таком испуге. Я не знаю.

Но вот что я знаю — Христос проследовал туда, и Малиновая Слава, которую ты видишь, это аура Его исполненного любви общения там с теми, кого Он любит. Стойко смотри на этот свет, ведь лишь изредка его можно видеть так хорошо, а я постараюсь помочь тебе проникнуть в некоторые детали происходящего».

Я почувствовал, как он усиливает питание меня энергией и пытается возвысить меня до уровня своих стараний. Всё было безуспешно, это было выше моих сил. Сверх того, о чем я рассказал тебе, я увидел только какие-то неопределенные, но прекрасные формы, двигавшиеся в центре малинового света; пылающая слава; ничего больше. И я взмолился снова, чтобы он дозволил мне отвернуться. Он разрешил. Но после этого я больше не смог смотреть. У меня не было мужества ни на что больше. Всё казалось мертвенно-бледным в сравнении с тем, что я только что созерцал. Сердце мое сжималось от тоски, от бессилия пойти туда и быть таким, как те, кто выдерживает этакую красоту и в то же время сохраняет радость жизни. Мало-помалу я приходил в себя, и, когда он снова вернулся из Святилища, уже в обычном своем облике и одеянии, я лишь поблагодарил его за огромную щедрость, которую он дал мне.

Что еще я могу рассказать тебе о делах на той головокружительной высоте? Ты должен иметь в виду, что лишь немногое о нашей жизни и деятельности здесь ты сможешь понять, и то лишь частично. Мне приходится очень тщательно выбирать, что я смогу, хотя бы в какой-то степени, воспроизвести в твоем уме и на земном языке. Думаю, еще одно я могу изложить.