Дамина Райт - Крылья рух

– Твой голос льётся, как звонкий весенний ручеёк…

«Да ладно. Звон золотых монет куда приятнее моего голоса!»

– Твои волосы – как шёлковая паутина…

«Всё равно шелка, которые пошлют твоей матери, если я соглашусь, будут лучше!»

– Твои глаза… – продолжал Рахам с таким видом, словно добрался до самого прекрасного комплимента, какой можно придумать, но Тарджинья, вскинув голову, перебила:

– Как звёзды, что сияют… мм… далеко, но и звезда может спуститься с небес и озарить простого джинна своим сиянием?

У Рахама сделалось обиженное лицо. Брат его заложил руки за спину и притворился, что он не свататься пришёл, а разглядывать картины на стенах, где в золотых рамах висели портреты бабушки, прабабушки и прапрабабушки Тарджиньи. Каждая из них была прекрасной женой, хозяйкой и… наверное, такой же деспотичной матерью, как и её мать, мятежно подумала Тарджинья.

– Нам говорили, что с тобой непросто сладить, – сказал, наконец, Рахам. Тарджинья глянула ему в лицо, потрогала след от шрама у себя на щеке:

– Это верно. А ты небось думаешь: дайте её нам с братом, да хорошую плётку подарите, и получится из Тарджиньи такая шёлковая жёнушка, что куда там паутине! А вот знаешь что? – Тарджинья показала Рахаму кулак и с удовольствием наблюдала, как он краснел, бледнел и бормотал сквозь зубы какие-то невнятные слова, а потом буркнул растерянному Рихему:

– Уходим.

Сёстры Тарджиньи совсем притихли за своим глупым розовым занавесом. Но стоило горе-женихам уйти, как девочки выскочили и убежали. Мирэм, которая должна была выйти замуж после Тарджиньи, бросила на неё сердитый взгляд, а самая младшая, Саера – испуганный. Придёт, мол, сейчас мать и отругает тебя, как следует!

– Ой, как страшно, – Тарджинья взяла крохотные ножницы и стала обстригать себе ногти. Полукружья падали прямо на белоснежные простыни. Потом она подберёт обстриженные ногти и отдаст младшей, чтобы та закопала под деревом – джинны верили, что ногти нельзя выбрасывать, кто-то может найти их и навести на тебя злые чары.

Мать вошла, распахнув дверь и захлопнув её так, что весь дом-пирамида, наверное, сотрясся. Тарджинья чуть не выронила ножницы и покосилась на мать – обычно та держала себя в руках. Но сейчас лицо у неё было красным от злости, под стать широкому летнему платью без рукавов. Фарния из рода Фалеала была крупной, полной женщиной с грубыми чертами лица и жёстким взглядом. Но раньше Тарджинья никогда не боялась матери, а после того, как сбежала, и вовсе приукрасила её образ в своих воспоминаниях. Глядя теперь на разозлённую Фарнию, Тарджинья мельком подумала, как же быстро рассыпался тот образ.

Лучше бы её и вправду прокляли и не пустили в Долину.

– Я смотрю, рухай-птица сделала тебя ещё и грубиянкой, – Фарния подошла, шлёпая босыми ногами, и Тарджинья вдруг спрятала ножницы за спину. Ей представилось, как мать тычет в неё этими ножницами, и стало жутко. Нет, конечно, это просто игра воображения…

– С тобой говорить бесполезно! – Тарджинья вскрикнула, когда её схватили за волосы. – И тебе выбор давать – бесполезно!

Слёзы помимо воли выступили у Тарджиньи на глазах.

– Я сама выберу тебе жениха! – Фарния выпустила волосы Тарджиньи, и та попыталась вскочить и отбежать, но на плечо её опустилась железная рука. – Сиди! Слушай меня до конца, безрассудная девчонка. Если ты на свадьбе что-то выкинешь… всё испортишь… клянусь, оттащу тебя в Гибельный лес и там оставлю.

Тарджинья глотала слёзы, стараясь не заплакать в голос.

– И не вздумай сестёр подговаривать! Ничего у тебя не выйдет, – отпустив Тарджинью, мать сказала уже мягче, перестав злиться:

– Смирись. Ты должна стать, как все мы. Принести детей в свой род, жить в согласии со мной, со своими сёстрами, с мужем. Так надо, Тарджинья.

«Я хочу к подругам, – Тарджинья уставилась мимо неё. – К Эсфи… Я не брошу её… Так – не надо…»

– Будь же хорошей девочкой. Вытри слёзы, причеши волосы, выбери себе красивое платье. Хватит в этой рвани ходить, – Фарния ткнула пальцем, на котором красовалось рубиновое кольцо, в белое платье Тарджиньи. Оно было чистым, но сильно потрепалось за время путешествия. И тем не менее, Тарджинья упорно не хотела его снимать.

– Хорошо, – услышала Тарджинья свой собственный голос – слабый, как у старухи. Зато мать обрадовалась:

– Вот и славно! Тогда я побыстрее найду тебе жениха, и свадьбу сделаем пышную. Потом ты забудешь про своих… как ты их называла? – Фарния небрежно махнула рукой. Была охота, мол, запоминать человечьи имена!