Виктория Прессман - Правда о маяках. Книга тамплиера

В Голландии звери и птицы не боятся людей, природа живет своей жизнью, как будто и не было грехопадения. В каждой птице и веточке – Божье, и ноет немного тело от беззащитности и красоты сотворенного мира.

В реальности тяжелого физического труда перспектива рефлексии сворачивается, растворяется также и все наносное, пенное, лишнее, все раскладывается по полочкам, структурируется, прорисовываются четкие основы и остовы настоящего бытия – реального и ясного. Быть может, также, сворачивается и осуждение, обнуляясь до настоящего отрезка бытия, в котором есть все и не может не быть. Я не могу сказать, что с этим народом у меня много общего, но у нас много настоящего. Я не могу сказать, что я вижу здесь много небесного, но я все-таки вижу много живого в этих нижних землях ниже уровня моря. Так как мысли о смерти вообще не витают в воздухе, такое чувство, что люди здесь не умирают, а переходят безболезненно в иной мир, который совсем рядом.

А может просто жизнь, – деятельная, сильная, сметает все на своем пути, сметает даже отголоски смерти.

Чувствуется динамика, полнота и качество земного бытия, отсутствие созерцания и грусти, пьянства, побратимов лени и бездействия, во всем энергия движения.

Открываются шлагбаумы и подмигивают светофоры, мчатся велосипеды, мопеды, плывут лодки и баржи по каналам, раздвигаются мосты, и я чувствую себя частью всей этой живой кутерьмы и несмолкаемой симфонии радостного движения и нетерпеливого ожидания, которое тоже движение.

И как полгода назад в дождливую новогоднюю ночь на острове Хиумаа, я снова еду в ночи на велосипеде. Еду на ощупь сквозь дюны, когда включается шестое чувство и плавно проистекаешь, взаимодействуя с пространством и проникая в него.

Уже несколько лет я случайно попадаю в города, когда их начинают украшать к новому году. Зажигаются огни витрин и улиц, открываются рождественские базары, рабочие устанавливают елки. В день Св. Николая Дед Мороз обходит города и веси в виде нищего странника, здоровается с добрыми прохожими, грозит пальцем непослушным детям, помогает собакам перейти дорогу, за ним увязываются коты. Он проходит, и зажигаются разноцветные огни на елках, в окнах и в потаенных комнатах души. Дедушка Мороз проверяет, чтобы все было готово к началу ожидания встречи Рождества и Нового Года.

Проходя сквозь разноцветные огни, можно вспомнить о фазе инициации «павлин», о богатстве и яркости узоров, зажигающихся в недрах души. Вокруг нет ничего плохого, весь мир пронизан разноцветными токами астральных рек, игривых и веселых, а иногда тихих и спокойных.

Волхвы с дарами, святой Рох, великий Карл, Давид и елка, король Артур и Теодорих – все встретили меня под Новый год. И маяк в окне, и ангелы трона Мелахель.

Я наблюдаю как наряжают елки, как зажигаются огни, – сначала в Таллине, потом в Москве, за месяц до Рождества по новому и старому стилю. Ну а потом я отправляюсь восвояси, в свою пещеру, где ждет меня доска Метатрона, бутылка рома, теплый декабрь, шуршание и потрескивание огня в печке, труд по редактированию собственных текстов.

За неделю до Рождества я плыву на корабле на север. Незадолго до этого, осенью, на Домской горе в Дерпте, недалеко от жертвенного камня эстов, я случайно нашла на земле компас, направления света на постаменте и ступила на север. Север, прибежище чистых душ. Неизбежно.

Итак, в конце ноября я устроилась на работу чистильщиком, фирма предоставила мне жилье неподалеку от Хельсингфорса, в Эспоо, из окна открывался шикарный вид на белые летящие просторы. Неподалеку от нашего дома на холме рос огромный старый дуб. Вечером на дубе зажигались лампочки гирлянды. Весело и радостно было и дубу с его раскидистыми, словно простирающимися для объятий, искривленными временем ветвями, и людям, и мне.

Первые две недели все тело болело от тяжелого физического труда. Хотя, после нижнеземья, все было возможным. И теперь у меня была своя комната и тихие соседи.

Новое пристанище являло собой что-то вроде зоны Х на перепутье ветра и тишины, кутежа и воздержанности, мечты и реальности, физических трудов и молитвы. И одиночество, одиночество… Иногда даже колючий холод словно чистый горный ключ.

Итак, белые просторы, тишина, псалмы, работа, дом, корни деревьев касаются недр, старый дуб поблизости. В день зимнего солнцестояния королева дубов бродила в волшебных лесах, одетых в сугробы, и птицы парили в вышине. Светило молодое солнце, камни и деревья открывались навстречу новому дню, новой жизни. Объятия леса словно объятия Отца. Мы прошли перевал, и вошел король солнце. На белоснежном севере дикого запада первый растущий день устремлялся к свету. Входил Король, гудела Вальхалла, недра земли соприкасались с небом. Король Дуб и король падубок сменяли один другого. Зимнее солнце уверенно висело в самой нижней точке над горизонтом. Купленная в Юське гирлянда, отражаясь в окне, неожиданно явила собой руну Эйваз. Лампочки подсвечивали ракушку Сантьяго.