Владимир Плотников - Баггер

– Так вот у меня тост. За красоту, которую все-таки можно выразить, а также увидеть, услышать, и извиняюсь, пощупать, – горячий напиток опустился туда, где ему и место, а между тем рюмка Славика оказалась полной до краев. Убийственно. Алиса увидела, что ее в прошлом воздыхателя сейчас прикончат.

– Я вам скажу, Слава – классный парень. Умный, целеустремленный, хитрый, засранец, но мне такие нравятся. Он знает, что я не хер собачий, и завтра сделаю его руководителем своей новой фирмы. Доход нереальный, а, главное, ни один человек такого еще не делал. Скоро он будет такой крутой, что нам и не снилось. Ну, за тебя, дорогой ты мой, генеральный ты мой директор! До дна.

Последняя фраза прозвучала властно и четко. Алиса вспомнила дрессировщиков в цирке и непроизвольно улыбнулась. Ей стало смешно, когда она подумала, с каким животным можно сравнить Славика. Пока она улыбалась, жертва стоически приняла яд, конвульсивно дернулась и затихла. Три живых трупа, дурнушка и Стас. Расклад становится интересным.

– Я тут сегодня дарю людям подарки. Просто так, хочешь подарок? Признавайся.

– Я сама, как подарок. Только мне меня мама подарила, а я подарки не передариваю.

– Ну, так я же не настаиваю. Просто кольцо с брильянтом охеренное, старое и дорогое, в кармане валяется. Мне-то оно зачем, а тебе к лицу будет.

– Не знаю, насколько к лицу, если я его не мерила.

– Я тоже хочу померить. – Олеся протянула свою грабельку. «Пусть меряет, дура. Старое, значит – чужое. А примерять чужое кольцо все равно, что судьбу мерить. Тетя Зина так говорила. А Алиса верила гороскопам, гадалкам и приметам. Вообще эта тетя Зина странная какая-то». Еще в детстве Алису к ней водили, вроде и близко где-то живет, а где – неизвестно. Колечко сверкнуло на пухленьком мизинчике, и Алиса снова хмыкнула.

– Кольцо мне досталось от прадеда. С историей оно. Жена была у него первая, красивая – глаз не оторвешь. А мой прадед красоту видеть мог так, что нам и не снилось. Обручился он с ней, и думал, вдруг че случится, а красота ее в памяти поблекнет. Привел художника молодого. Француза или итальянца, неважно. Звали его Александром. Красивый парень, говорили про него, и еще талантливый. Не будь дураком, великим бы человеком стал.

Но только пока рисовал он Марфу, влюбился со страшной силой. И она устоять не смогла. Мой прадед умен был, и прощать никогда не умел. И что бы вы думали, он придумал? Построили на озере близ лесов его терем высокий из смоленых корабельных сосен. Одел он Марфу как царицу, и кольцо это на палец обручальный. И велел из окна широкого вниз смотреть, пока любовник рисовать ее будет. Затворили терем, а красный петух все равно летит, куда хочет. Увидел художник, как пропадает любимая, и бросился спасать ее, себя не жалея.

– И что дальше было?

– Что что – сгорела девица, одно колечко осталось. Художник тот руки себе сжег и бродил потом по свету калекой. Мой прадед смотрел на это все, но не простил измену. Марфа-то из крестьян была, напрасно родня ее радовалась удачному замужеству. Сгубил он всю ее деревню на следующий год.

– И че, получается, это то самое кольцо? – Олеся, побледнев, немножко протрезвела и попыталась снять.

– Ты носи его, раз пригляделось. История историей, а деньги не пахнут. Дорогущее оно. Официант! – он позвал негромко, но так, чтобы его услышали. – Двадцать одна? Многовато я на это все трачу, ну да ладно. Я уезжаю немедленно, здесь двадцать пять. Я очень хочу, чтобы всех моих друзей бережно отвезли домой, а милые дамы, возможно, захотят продолжить вечер и что-то еще закажут. Остальное будет вашим гонораром.

Он выпрямился, и, поцеловав руку Алисе, откланялся. Последний штрих. Визитка легла в карман Славика.

– Пусть мальчик позвонит мне завтра. После того, как оживет. – он улыбнулся и покинул заведение. – Еще увидимся.

Фотографировать свадьбы – тоска ужасная, все похожи одна на другую. Невесты в белом, платья, гости, родители. Невеста самая красивая, хотя в постели окажется без нарядов, с пьяным усталым женихом, ставшим еще одним мужем в стране. Как встретишь замужество, так его и проведешь. Обыденно, традиционно, как у всех. Еще можно круче всех – чтоб родня знала, а также родня родни. И куча чужих людей, пришедших поесть на халяву.

Звучит цинично, но это грустная правда. Олег в прошлом был тамадой, но со временем веселость стала профессиональной, а потом вмиг улетучилась. За спиной институт культуры, а близость к искусству не позволяет зарабатывать на хлеб тяжелым физическим трудом. Так он и стал фотографом.