Сергей Плотников - Пропавшая

© Плотников С. А., 2016

© Художественное оформление серии, ЗАО «Издательство Центрполиграф», 2016

© ЗАО «Издательство Центрполиграф», 2016

Свет фар уазика, скорее ползущего, чем едущего по раздолбанной таёжной «дороге»-колее, ежесекундно выхватывал из темноты всё новые и новые сказочно-нереальные картины: стволы лиственниц и сосен на чёрном фоне, как в калейдоскопе, на мгновение возникали только для того, чтобы вновь кануть во тьму, уступив место новому чудесному узору. В прыгающем конусе дальнего света то и дело мелькали горящие отражённым огнём глаза лесных обитателей, поодиночке, парами, а иногда целыми скоплениями-созвездиями. Навевающая сон картина. Что, не верите? Секрет очень прост. Последние трое суток я спал лишь короткими, меньше часа, урывками. Дети, Егорка и Василиса, дрыхли без задних ног. Их не смущали ни рывки машины, ни прерывистый рёв престарелого двигателя, уже забывшего, когда ему меняли глушитель, ни попадающие под колёса кочки и выбоины. Сын и дочь, в отличие от меня, были с детской непробиваемой твёрдостью уверены, если очень-очень постараться, любую проблему можно решить, любую беду отвести. Тем более что пропавшая мать, оказалось, оставила сообщение «на самый крайний случай», и они – есть чем гордиться! – это послание нашли. Поэтому оставалось только добраться, а уж там дети собирались развернуться вовсю, а мне – перебирать воспоминания даже во сне. Ну а пока им можно и поспать. Счастливые!

– Если вы сейчас меня видите, значит, произошло что-то не очень хорошее. – Внезапно возникшая посреди большой комнаты Ната заставила меня дёрнуться. Поначалу при виде очертания фигуры, возникшей ниоткуда. Потом же, опознав, я с радостными возгласами бросился к ней. – Не стоит пытаться дотронуться до меня, это всего лишь запись. Что-то вроде голограммы. Не голограмма, разумеется. Запустить её могут только Гор и Лисса. Надеюсь, дети, я убедила вас не копаться без весомого повода в вещах, не предназначенных для этого.

Супруга-призрак, в нематериальном образе которой я успел убедиться, замолчала, задумчиво прикусив губу. У меня остро защемило сердце. Подобный жест и характерный отрешённый взгляд появлялся, когда любимая обдумывала какую-то важную для себя проблему. До дрожи хотелось её обнять, прижать к себе, такую обманчиво-хрупкую, притворно сопротивляющуюся, когда на нас смотрели наши малыши. Малыши, да. Двенадцатилетний Егор смотрел на мать во все глаза, приоткрыв рот. Десятилетняя Василиса с сосредоточенным видом и закрытыми глазами застыла с выуженным из недр комода хрустальным кристаллом, обхватив двумя руками внушительный стеклянный бульник с острыми гранями размером с хороший мужской кулак. Штуку эту я помнил. У моей любимой, как и у любой другой молодой девушки, был запас бижутерии и других сокровищ родом из детства, торжественно перетащенных в нашу первую совместную квартиру из общаги Университета и не менее торжественно продемонстрированных мне. Неужели «не голография» и впрямь записана на этой стекляшке?!

– Смешно, я даже не знаю, с чего начать.

Меж тем Ната на записи остановилась и посмотрела, как показалось, прямо мне в глаза.

– Наверное, стоит начать с извинений. Простите, я все эти годы никогда не говорила вам правды. Ни тебе, Миш, если ты тоже смотришь, ни вам, спиногрызищи.

От Васи донёсся обиженный фырк, она терпеть не могла это коллективное прозвище, но позу не поменяла и сосредоточенности не утратила.

– Дело в том, что я… э-э… попаданка! – Тут я, несмотря на всю серьёзность и необычность момента, уже не выдержал и хмыкнул. Да, признаюсь, люблю фантастику и фэнтези, порой не придираюсь к слогу и сюжету, если, конечно, это не уровень сочинения пятиклассника. Правда, и пятиклассники встречаются разные. Жена часто меня подкалывала этим увлечением, предлагая больше обращать внимание на чудеса реального мира. Дескать, фантазиям многих людей до них далеко.

У Наты были основания на подобную позицию. Я неоднократно наблюдал, как она с легкостью заставляет только что злобно щерящегося пса, бродячего или с идиотом-хозяином на поводке, затихнуть и чуть ли не ползти к ней на брюхе, ну, или, по крайней мере, виляя хвостом. Собаками дело не ограничивалось. Усадить на руку осмелевшего от халявных семечек воробья или синицу, внушить доверие белке на радость нашим мелким было для неё не сложнее, чем некоторым почесаться.