Ананд Дилвар - Раб. История одного преображения

приятными. Они видят лишь то, к чему приучены. Всю жизнь они

движутся по проложенной кем-то колее. Они бы и хотели

выбраться из нее, но не знают как. Они в ловушке поведенческих

моделей, которые не приносят им ожидаемого результата. Они

цепляются за отношения, которые совершенно их не

удовлетворяют, ищут то, что им не принадлежит, подчинены

привычкам, которые сами же и ненавидят.

«Такое чувство, будто мы не люди, а роботы, запрограммированные на то, чтобы быть послушными и

продуктивными, чтобы устремляться к целям, которые ставят перед

нами другие. Мы автоматически реагируем на то, во что нас

заставляют верить. Мы не научились думать самостоятельно. Не

умеем разглядеть истину. Не умеем жить».

Люди слепо придерживаются тех идей, которые им были

навязаны в детстве. Тех непреложных истин, которые

передавались из поколения в поколение.

«Но как освободиться от того, во что ты привык верить?

Привычки, модели поведения, общепринятые истины укоренились

ведь так глубоко...»

Наши мысли предваряют нашу реальность.

«Как бы мне хотелось рассказать об этом всему миру!

Забраться на самую высокую гору и прокричать это во

всеуслышание!»

И что бы ты сказал?

«Я бы предложил людям усомниться в истинности их взглядов

на жизнь. Предложил бы пересмотреть сам образ мышления. Я бы

сказал, что «наши мысли формируют нашу реальность». А это

значит, важно не то, что с тобой происходит, а то, как ты

реагируешь на происходящее».

Мой наставник одобрительно рассмеялся: Ты попал прямо в точку! Тот, кто хочет пробудиться, кто не

желает быть рабом своего воспитания, окружения и прошлого, должен заново пересмотреть свои убеждения. Это единственный

способ снова обрести свободу. К счастью, у нас с тобой еще есть

шанс сделать это.

Я подумал о своем жалком положении и ощутил новый

приступ отчаяния. Однако я тут же вспомнил, что сам выбираю, как

мне реагировать на происходящее, и от этой мысли мне стало легче

на душе, и я с оптимизмом взглянул на свою жизнь, хотя на данном

этапе выглядела она не лучшим образом.

«Что ж, стоит попробовать», — ответил я.

Глава 7

Этим же вечером меня пришли навестить отец с Артуром и

Лоррейн. Наверняка их встревожил звонок Веры, которая

рассказала им, что у меня остановилось сердце и врачам с трудом

удалось вернуть меня к жизни. Лоррейн подошла к моей постели, а

отец с Артуром тем временем о чем-то тихонько разговаривали у

двери. Я не смог расслышать, что именно они обсуждали.

— Бедный мой братик, — прошептала Лоррейн, плача и

сжимая мою руку.

«Привет, Лоррейн. Я так рад тебя видеть. Со мной все в

порядке, не беспокойся. Я действительно чувствую себя лучше», —

мысленно ответил я.

Лоррейн всегда относилась ко мне с искренней теплотой. Мы

никогда не говорили по душам, но всегда знали, что можем

положиться друг на друга, и это давало нам ощущение близости, которое трудно было передать словами.

Раздался стук в дверь, и в палату вошел доктор. Он хотел

поговорить с моим отцом наедине, так что Артур и Лоррейн вышли

в коридор. Доктор придвинул к кровати пару стульев, чтобы они с

отцом могли удобно расположиться.

— Как дела у моего сына, доктор? — с тревогой спросил отец.

— Боюсь, не очень хорошо. В последнее время состояние его

ухудшилось. Сегодня днем сердце его вообще перестало биться.

Нам удалось вернуть вашего сына к жизни, но подобное может

повториться в любой момент.

— Получается, он скоро умрет?

— Этого мы не знаем. Он провел здесь уже восемь месяцев, и

подобное случилось впервые. Но его сердце может вновь

остановиться, и не факт, что нам удастся снова спасти его. Потому-

то я и хотел поговорить с вами наедине... Надо, чтобы вы

подписали кое-какие бумаги. — Вынув из папки несколько

документов, он протянул их отцу.

Отец принялся изучать документы. Внезапно он вскочил на

ноги, скомкал листы бумаги и швырнул их прямо в лицо доктору, при этом громко возмущаясь:

— Да вы спятили? Хотите, чтобы я подписал разрешение на

убийство своего сына?

Доктор от неожиданности вскочил на ноги, опрокинув стул.

Одной рукой он оперся о стену, чтобы не упасть, а вторую поднял