Эндррю Коллинз - Мистерия созвездия Лебедя

Маленький мальчик, неожиданно появившийся перед нами, указал на склон холма примерно в пятистах метрах от нас, и мы пошли пешком через вспаханные поля. Мы не видели никаких признаков раскопок, но по мере приближения к вершине холма я стал замечать следы присутствия здесь людей эпохи неолита. Сначала это был необычно заточенный осколок кремня, а затем, как в Гебекли-Тепе, мне стали попадаться все более совершенные орудия — они были везде.

Поглощенный прогулкой по полю, я вдруг услышал, что меня зовет Сью, которая находилась ближе к вершине холма. Вскоре выяснилось, чем вызван весь этот переполох. На северном и восточном склонах были видны верхушки вертикальных камней, выдававшиеся над поверхностью земли. Одни были расположены парами, другие выстроились рядами в направлении с севера на юг. Многие менгиры были бесформенными, но некоторые напоминали Т-образные колонны из Гебекли-Тепе и были покрыты стертой, почти неразличимой резьбой. Практически все колонны стояли на своих местах, и только некоторые оказались разбитыми — их фрагменты были разбросаны вокруг. Упавшего камня со змеей нигде не было — по всей видимости, его забрали на хранение в Харранский университет.

Еще дальше, на восточном склоне холма, мы нашли другие камни с открытыми в результате предварительных раскопок основаниями. Наш водитель Ариф попытался убрать булыжники из-под одного камня, наклоненного почти горизонтально. Я взялся помочь ему, но не успел выпрямиться, как он вдруг отпрыгнул, взволнованно указывая на землю перед образовавшейся ямкой. Сначала я не понял причину его тревоги, но затем увидел на песчаном грунте большого серого скорпиона, который выбрался из-под колонны в том месте, где несколько секунд назад лежала моя ладонь.

Назначение этого удивительного доисторического сооружения — оно даже больше, чем Гебекли-Тепе — остается загадкой, хотя его местоположение на склоне холма явно выбрано с тем расчетом, чтобы обеспечить беспрепятственный обзор на север и северо-восток. И действительно, ориентация рядов камней и стоящих колонн демонстрировала интерес к окружающему ландшафту. И мне вдруг показалось, что это очень древнее место когда-нибудь окажется еще более значительным, чем Гебекли-Тепе.

Мои размышления были прерваны появлением высокого худого бедуина, оказавшегося пастухом. Я не знал ни турецкого, ни арабского (жители этого региона обычно пользуются этими двумя языками), но по приветствию, которым пастух обменялся с Халилем и Арифом, я почувствовал, что он обеспокоен нашим присутствием. Согласно местным обычаям, Ариф предложил ему сигарету, и они, опустившись на корточки, стали что-то оживленно обсуждать. Через несколько минут Халиль повернулся к нам и сообщил, что все в порядке, хотя бедуин по-прежнему выглядел встревоженным. Впоследствии выяснилось, что это владелец фермы в долине и что представители Харранского университета приказали ему никого не пускать на это место.

Атмосфера изменилась, и я понял, что пора уезжать, особенно с учетом того, что на следующий день я должен был возвращаться в Лондон. На обратном пути я заметил на земле тщательно обработанный осколок кремня и поднял его, чтобы рассмотреть поближе. Он имел форму птичьей головы с явно различимым клювом и углублением глаза, напоминая хищную птицу или стервятника.

В лучах заходящего солнца ряды камней отбрасывали длинные тени на залитую оранжевым светом землю, и я смотрел на север, размышляя о почти нечеловеческом складе ума тех, кто около 11 500 лет назад построил Карахан-Тепе и другие древние памятники в этом саду Эдема. Кто были эти люди и как они мыслили? Во что они верили и почему строили такие сложные мегалитические комплексы? Были ли эти комплексы ориентированы на звезды или здесь играли роль другие факторы? Я знал, что не успокоюсь, пока не найду ответов на эти вопросы.

Вид Астрономической башни в Харране преследовал меня до самого возвращения из юго-восточной Турции. Однажды ночью, мучимый бессонницей, я представил, как закутанный в белые одежды мужчина — возможно, сабей, — большим ключом открывает входные ворота, и я вхожу внутрь и начинаю карабкаться по каменной лестнице на головокружительную высоту. Каким-то образом мне удается добраться до открытой всем ветрам вершины, где когда-то должен был стоять минарет, и я пытаюсь понять, почему это место имеет для меня такое значение.