Станислав Гагарин
АГАСФЕР ИЗ СОЗВЕЗДИЯ ЛЕБЕДЯ
Научно-фантастический рассказ
Низкие рваные облака неслись над застрявшим во льдах теплоходом. Экипаж и пассажиры, рискнувшие постичь романтику полярного круиза, с нетерпением ждали помощи от ледокола. Но «Ермак», затеявший проводку каравана в проливе Вилькицкого, едва освободился и был сейчас на переходе от входа в Карское море к архипелагу Норденшельда.
Погода была ненастной. Ветер заходил от норд-остовой четверти к весту, и его переменчивость то поджимала к берегу ледовое поле, в которое неосмотрительно вошел «Вацлав Воровский», и это весьма не нравилось капитану, то вновь разряжала лед, и тогда начинались тщетные попытки теплохода самостоятельно вырваться из западни.
Впрочем, серьезному сжатию судно не подвергалось, да и «Ермак» радировал, что на рассвете он подойдет к «Воровскому».
Пассажирам объявили, что пребывание во льду и последующее вызволение с помощью ледокола носит запрограммированный характер. Оно имеет целью наглядно показать, какую опасность представляло сие в «старое доброе время», а теперь это сущий пустяк для современного плавания в Арктике.
Пассажиры приободрились, у всех появился аппетит, вечером были танцы, люди веселились, не подозревая, как ловко успокоил их первый помощник капитана, известный в пароходстве остряк Игорь Чесноков.
К часу ночи народ угомонился, и первый помощник капитана решил обойти судно перед тем как прилечь вздремнуть немного до прихода ледокола.
Он начал обход с носовых помещений, где жила команда, по левому борту вошел в опустевший танцевальный салон, заглянул на камбуз, где бодрствовала ночная смена, готовясь к завтрашнему дню, спустился в машинное отделение, пошутил со вторым механиком по поводу крепости шпангоутов-ребер их «коробки» и, осмотрев корму, двинулся по правому борту, чтобы, пройдя его, закончить обход на мостике, в рулевой рубке.
Когда Чесноков миновал среднюю часть пассажирского коридора, он услыхал за поворотом приглушенный неясный шум. Игорь остановился, прислушался.
— Нет, — сказал сдавленный голос, — нет… Теперь ты не уйдешь…
Затопали ногами, донеслось рычание, чертыхнулись, потом неожиданно донесся смех.
— Ведь я не против, — произнес второй голос, веселый и спокойный. — Почему вы так нервничаете?
— Сейчас увидишь… Пошли!
Чесноков шагнул вперед. Не нравились ему эти голоса в поперечном коридоре, очень не нравились… Еще немного, и он увидит тех, кто блуждает среди ночи по судну.
И тут погас свет. Видно, переходили на другой генератор, механик говорил ему об этом.
Первый помощник услыхал беспорядочные шаги, шум борьбы, снова раздался смех, хлопнула дверь каюты, все смолкло, и вспыхнул свет.
Чесноков повернул за угол и никого там не увидел. Он прислушался: затем медленно прошел то коридору поперек судна и вышел на левый борт. У дверей одной из кают он остановился. Игорю Николаевичу показалось, что в каюте разговаривают. Первый помощник взглянул на часы — один час сорок минут. Поздновато для разговоров… Чесноков вздохнул, готовый произнести необходимые извинения, и решительно — из головы не шло предыдущее событие — постучал в дверь.
Голоса стихли.
Чесноков вновь стукнул, тактично и вместе с тем требовательно, настойчиво. Миновала минутная пауза, затем зазвякал ключ, и дверь растворилась.
Каюту открыл высокий и рослый молодой мужчина с короткой шкиперской бородкой, одет он был в грубошерстный свитер и модно полинялые джинсы. Он увидел за дверью первого помощника — на Чеснокове была морская форма — и отступил в глубину каюты, стараясь придать сердитому лицу приветливое выражение.
— Извините, — сказал помполит, — мне показалось, что вы слишком жарко спорите… Разрешите представиться…
— Беглов, — буркнул хозяин каюты, — Владимир Петрович. Геолог и ваш пассажир.
Из кресла поднялся второй человек. Игорь Николаевич узнал его и сдвинул брови.
— Канделаки? — сказал он. — Не ожидал вас встретить… Ведь вам известно, что администрация судна не поощряет внеслужебные отношения команды и пассажиров. Что вы делаете здесь так поздно?
Матрос Феликс Канделаки пришел на теплоход, когда тот стоял на Диксоне. Отсюда пришлось отправить в Ленинград двух курсантов из мореходки, которые проходили практику и были зачислены в штат, и когда этот самый Канделаки явился к помполиту и сказал, что он возвращается из Тикси, где работал на ледокольных буксирах, и теперь до конца навигации решил поплавать на «Воровском», Чесноков, просмотрев его документы, решил, что есть на земле справедливость.
Читать дальше