Марина Суржевская - Тот, кто приходит со снегом [publisher - SelfPub]

– Но выбор за тобой…

Горячие ладони дернули подол, разрывая ткань. Коснулись кожи, покрывшейся мурашками от студеного ветра.

– Нежная какая… – тихо произнес зверь. И еще тише: – Надо было прятаться за стенами, маленькая фрея… Все, что на снегу, все – мое… И ты – моя. ПрОклятая сегодня ночь… знала ведь.

Знала. Все знала…

Я глотнула морозный воздух, когда ветер коснулся кожи. И мужское тело прижалось к моему. Желтые глаза смотрели, не отрываясь.

Я же смотрела на луну. Круглобокая, яркая, тоже как будто снежная. И она заодно со стаей в эту ночь. Это вечный договор мироздания, нельзя его нарушать. И в лес ходить нельзя… Темный князь провел ладонью по моей коже, на руке остались капельки крови. Упали на снег – словно ягоды. А мужчина лизнул. И рывком дернул меня за волосы, обнажая шею.

Никто еще не пережил прОклятую ночь. И это я тоже знаю. И горло я подставила сама, желая, чтобы все закончилось скорее. Но он медлит. Я ощущаю жар мужского тела, хриплое дыхание.

– Фрея? – лизнул мне кожу, там, где колотится ток крови. И странно, мне уже совсем не холодно. Снежинки касаются тела, почти не тают…

Вдох. Выдох. Белая луна смотрит, качается в облаках. И звезды не падают. На них мой народ загадывает желание. Но сейчас в небе нет ни одной.

Снег идет.

– Фрея…

Зверь медлит. Не впивается клыками мне в горло, гладит горячими пальцами. Напряженно втягивает воздух. Прикасается губами. Зачем? Не знаю. Я добыча, а он просто играет… Целует снова.

– Ты пахнешь цветами, фрея, – он делает вдох, словно глоток вина. – Хотя откуда мне знать этот запах…

Всадники зимы не знают лета, не знают тепла и цветения трав. Всадник зимы – это заблудшая душа, потерявшая где-то в кругах мироздания самое важное, позабывшая самое главное. Замерзшая, ледяная душа. От того и холодны всадники, от того и бесчувственны. От того – звери. Вечно голодные, вечно ищущие то, что потеряли в прошлых, забытых жизнях. Вечно злые и безжалостные.

Нет ничего хуже, чем стать всадником зимы.

Это наказание.

– Фрея…

И снова прикосновение. Осторожное.

– Я обещала, что ты пожалеешь, князь, – почти улыбаюсь, говоря это. – Я тебя заклинаю, и луна слышит. Лес слышит. Снег и ночь слышат. И стая твоя слышит. И обещаю, что ты потеряешь каждого из тех, кого зовешь своими братьями. Эта ночь повторится сто крат, и каждая заберет зверя. А последним будешь ты.

Он все-таки зарычал, и звериные клыки вошли в мое горло…

***

Первым ушел могучий Ульф – правая рука князя.

Тот самый, что предлагал гнать меня по лесу на потеху стае.

Я очнулась от звериного воя, приподнялась, не понимая. Холодно. Снежно. Вокруг каменные стены, в углу – тлеющий очаг. И шкуры, на которых я лежу, укрытая по самую шею. Тронула горло – повязка из тряпиц. Значит, жива? Но почему? Разве не убил меня князь, разве не впился клыками в горло?

А теперь оно даже не болит…

Приподнялась осторожно, размотала тряпицы. Потрогала. На шее ни рубца, ни раны. Фреи живут долго, но никто не выживает после встречи с всадником зимы.

Странно.

Закуталась в шкуру и побрела к выходу. А на пороге споткнулась – навстречу шагнул князь. Глаза горят на белом лице, во взгляде – губительный холод. А в руке покачивается на кожаном шнурке волчий клык с чужой груди, такой же, как у самого князя. Близкий родич. Брат.

– Что ты наделала, проклятая фрея? – прорычал тот, кто приходит со снегом. – Что ты наделала?!

Дернул мою шкуру, толкнул меня к стене. Я пискнула и вдруг задохнулась. Жар вспыхнул в наших телах одновременно, испепеляя. Князь окинул меня взглядом, тяжело дыша.

– Убью, – прошептал он.

Но почему-то поцеловал.

Эта ночь забрала двоих – Вирена и юного Фая.

Лишь снег остался.

***

Ледяной каменный дом стал моим пристанищем. Князь не нуждался в тепле, и огонь горел только для меня. Я не понимала, почему Терен его каждый день разжигает. И почему приносит мне еду – куски мяса, рыбу, коренья и красные ягоды, которые я не желала есть. Не понимала, зачем тащит все новые шкуры, согревая меня, ведь я не мерзну. И даже не могу умереть, связующее проклятие не позволит. Не понимала, почему защищает от своей стаи, закрывает собой, бережет. Не понимала, почему целует, а не рвет мне зубами горло. Но он целовал. Каждый раз, когда приходил, когда прижимал к шкурам, когда прикасался с обжигающим отчаянием и безудержной страстью. А на утро стоял на пороге, и ветер приносил ему снег – все, что осталось от очередного всадника.