Алекс Гонсалес - Веселое искусство смерти. Живой Мультиверсум

Нет, не будет такого никогда! Мир — не жемчуг, и вне его пределов нет никаких ювелиров и маленьких девочек. К чему же здесь это уподобление? Да к тому только, что жемчуг мал и тверд, а Океан необъятен и текуч... Хотя иногда может показаться, что все наоборот. Но такое вывернутое наизнанку осознание реальности будет означать лишь одно: ваша личность находится в безжалостных клешнях или между зубами какого-то океанского чудища. Попрощайтесь с ней.

<...>

Все же Стефану повезло. Несмотря на то, что в течение нескольких лет после рождения он почти полностью игнорировал сам факт существования своего внутреннего мира, являвшегося, как вам уже должно быть ясно, внешним по отношению к его телу, родители не оставляли несчастное дитя своими заботами, веруя в то, что рано или поздно его удастся выходить и поставить на ноги. Повезло ему, что жил он дома, в семье, и не был сразу же после рождения отдан в приют для убогих, где судьба Мира (и личности Стефана) оказалась бы предрешена.

Юго-Запад США,

70-80-е годы ХХ века

Адам Блумер ясновидением мучался с детства.

Другой бы сказал: «Еще в детстве я получил особый дар!». Но в его случае это было полностью неверно.

Во-первых, по его собственным ощущениям, он никогда ничего ни от кого не получал. Да ничего стоящего ему никто никогда и не предлагал. Наоборот, часто у него пытались что-то отнять — силой или посредством обмана.

Во-вторых, «дар» — это обычно что-то, желаемое человеком, то, чего у него не было и о чем он мечтал. Нечто дорогое, вещь, которую обретают неожиданно и совершенно бесплатно, то есть даром. Сколько Адам себя помнил, не было такой «вещи», которую бы он «желал», о которой бы «мечтал». Хотел — да. Нуждался. Но не желал. А то, чего он по-настоящему желал, вещами назвать никак нельзя. Истинное Знание, Абсолютная Свобода, Счастье Бытия, Великая Любовь — какие же это вещи? И ведь ими далеко не ограничивалось то, к чему он стремился и от чего бежал в разные периоды жизни.

Ясновидение приносило ему мучения. Со временем, когда в полной мере проявились и другие способности, Адам нашел способы облегчать свою жизнь. Но в детстве и юности... Вместо того чтобы жить как большинство людей в настоящем времени, здесь и сейчас, печалиться и наслаждаться на острие мгновения, он прозябал в тягучем, тягостном пространстве знания и предопределенности. Не многие поймут, каково ребенку ощущать, например, скорую смерть близкого человека — и скрывать это. Видеть нечто, не видимое другими, и молчать. Притом, что знание до конца не скрыть — оно рвется наружу. И люди — даже самые что ни на есть заурядные, на подсознательном уровне прекрасно это чувствуют.

* * *

Однажды, когда Адаму не было еще и шести лет, он впервые увидел предназначенного к скорой гибели человека. Не только увидел — объявил об увиденном во всеуслышанье и, быть может, даже ускорил развязку драмы.

В доме Блумеров редко бывали гости. Поэтому их приход всегда становился событием, будоражащим все семейство. Точнее, почти все семейство. Один из членов семьи сохранял при этом душевный покой — и здесь речь идет отнюдь не об Адаме, вернее, не совсем о нем.

Совершенно особенным событием сулил стать приезд бабушки Адама по материнской линии. Вероятно, она уже чувствовала что-то неладное, оттого и захотела после долгой многолетней паузы в общении навестить семейство дочери. А заодно и проведать изрядно подросшего внука, виденного ею только в колыбели.

Собственно, внуков у нее было двое, но про второго она почему-то не вспоминала и не изъявляла желания его увидеть.

В воскресенье — день, на который был назначен бабушкин визит, в доме с утра царила почти предпраздничная суматоха с привкусом некоторой нервозности. Родители, уже хорошо знакомые со многими странностями своего чада, периодически с опаской поглядывали на него, и мама несколько раз — то льстиво-заигрывающе, то грозно — напоминала Адаму о необходимости продемонстрировать свою воспитанность и благонравие в присутствии долгожданной гостьи. А он, пребывая в предчувствии грядущего и становясь оттого все более хмурым и невеселым, тщетно пытался куда-нибудь спрятаться или сбежать. И все же с неумолимостью судьбы взрослые извлекали его из различных убежищ и приспосабливали к каким-нибудь домашним делам.

Вот наконец над входной дверью зазвенел колокольчик, и через некоторое время в гостиную вошла высокая строгая дама в сером платье, прекрасно гармонирующем с собранными сзади и плотно сколотыми серебристой заколкой седыми волосами.