Вадим Деружинский - Книга вампиров

Но эта «физика» сродни физике полтергейста, где точно так двигаются предметы без, как кажется, видимого физического воздействия, а ведь вампиризм всегда и сопровождается полтергейстом — он и начинается всегда с полтергейста.

Сами эти «синяки от вампира» вроде бы указывают, что его «призрак» прилагает «физические усилия», чтобы высосать из тел жертв эту гипотетическую субстанцию, которой он кормится. И «сосет» он вовсе не ртом, конечно, а как-то иначе, так как синяки иногда небольшие, а иногда очень большие; иногда много мелких, а иногда один величиной в яблоко. Причем эти синяки появляются у всех жертв неожиданно после того, как «призрак» вампира начинает их тискать в объятиях, обнимать, прижиматься телом, а то и наваливаться сверху, силой прижимая («наваливаясь своей массой», как говорят очевидцы, хотя какая тут «масса»?).

Выходит, что «призрак» вампира (фокус внимания его сознания, получивший свободу в «среде наших матриц») просто хочет слиться с организмом человека, на самом деле (предполагаю) в это время сливаясь с его матрицей, что человек и видит в виде невесть откуда взявшего призрака, пытающегося его насиловать.

Мне кажется все-таки более верным предположение (как альтернатива «физическому»), что вампир вовсе не что-то у жертв высасывает, оставляя синяки, а иная картина: что матрица вампира присасывается к матрице жертвы, сам сей контакт происходит именно на этом уровне — и только отражается затем в виде появления синяков на теле жертв в том месте, где матрица вампира контактировала с матрицей жертвы.

Такое предположение кажется мне логически обоснованным и правильным, но оно, конечно, многим покажется фантастикой. Что поделать — вообще вся тема вампиризма пока является не укладывающейся в наши представления о мире. Во всем.

Что касается тенденции появления вампиров ночью и их появлений при свете дня, когда «звереют и набирают силу от голода» («Некоторое время, вначале, он буйствовал таким способом только в ночное время, но вскоре начал блуждать и на рассвете — воистину страшный для всех»), то объяснение, как кажется, лежит в неразрешимых до сих пор загадках нашего сна. Все-таки во сне мы, видимо, отдаемся какой-то работе наших матриц, чем они в этом состоянии и более уязвимы для вампира, «орудующего» именно в этой среде.

И пока огромной загадкой остаются многочисленные сообщения комиссий Австро-Венгрии и ученых эпохи Просвещения, изучавших феномен, о том, что «призрак» вампира обычно являлся еще через 3 дня после уничтожения его тела, а на 4-ый день уже не появлялся. Это, как кажется, связано напрямую функционально с тем, что мы смутно называем понятием «душа». Или, в рамках концепции виртуальной реальности, — это связано с понятием матрицы, которая после смерти «физического» тела еще якобы живет 3 дня.

Эти непростые вопросы оставим уже для другой книги, где тема вампирологии выводит нас на другие важнейшие проблемы: души, смерти и феномена сна.

Темой вампирологии автор этих строк занимается с 1990 года, и вот парадоксальный вывод: самые потрясающие примеры вампиризма можно отыскать вовсе не в литературе, посвященной этой теме, а в случайных источниках.

Вот совсем свежий пример: недавно я работал с Польской Хроникой XI–XIII вв. (CHRONICA POLONIAE MAIORIS), изданной (и впервые переведенной на русский язык) в 1987 году издательством Московского университета под редакцией члена-корреспондента АН СССР В.Л.Янина. Интересовало меня то, как в Хронике отражено создание ВКЛ (Великого княжества Литовского и Русского, созданного прусским королем Миндовгом), и с огромным удивлением я обнаружил описание типичного случая вампиризма.

О нем рассказывается в главе 154 «О смерти благочестивейшей девы Саломеи»:

«В году от Р. X. 1268 в канун дня блаженного Мартина благородная дева Саломея, [одна из] монахинь ордена св. Клары, сестра упомянутого краковского князя Болеслава Стыдливого, в монастыре, в Скале, каковое место называлось Скалой св. Марии (Lapis Sancte Marie), сохранив преславное имя девственницы, счастливо отошла ко Господу. В любви к этой деве, во исполнение обета мать ее вместе со своим сыном, упомянутым князем Болеславом, основали монастырь св. Клары в Завихосте, а затем из-за нападений литвинов [ныне белорусов] перенесли его в Скалу, а затем снова он был перенесен в Краков к св. Андрею. О ней рассказывают такие чудеса: хотя лежала она уже пять дней на хорах у сестер [монахинь] в Скале непогребенная, однако сестры не почувствовали никакого дурного запаха от ее целомудренного тела. Напротив, казалось, что они становились все бодрее от приятнейшего запаха, исходившего от ее тела. После того как ее преславное тело 13 ноября было предано церковному погребению, останки ее 1 июля вынули и с благоговением перенесли в Краков для вторичного погребения, и, хотя гроб был открыт, от ее святого тела [так же] не исходило никакого дурного запаха.