Рудольф Пассиан - Прощание без возвращения? Смерть и потусторонний мир с точки зрения парапсихологии

Внезапно Эльго, похлопав себя по карманам, заявил, что потерял бумажник с довольно большой суммой денег и паспортом, уверяя при этом, что, пока шел сюда, бумажник был еще при нем. Пока судили да рядили, где он мог оставить бумажник, Вотан написал своими огромными буквами рукою Труды Пайер: «Не беспокойся, Эльго. Твой бумажник лежит у тебя дома на письменном столе». Однако Эльго стоял на своем: по дороге к Труде бумажник был еще при нем. На следующее утро он позвонил ей и сказал, что бумажник действительно лежал у него на письменном столе!

В один из следующих вечеров Труда, мать погибшего сына, не выдержала. Ей очень хотелось попросить сына подробно описать обстоятельства его смерти. Она чувствовала себя достаточно спокойной и собранной, чтобы стойко перенести то, что ей предстояло услышать. Рейнхарт написал:

«Бог мой, мама, в Венгрии было плохо, и с каждым днем становилось все хуже и хуже. Наша жизнь могла оборваться в любое мгновение. Нас обстреливали днем и ночью, и все время посылали на передовую в охрану. И вот, однажды ранним утром 13 марта после ночного дозора меня скоро должны были сменить. Я уже слышал шаги, видел, как тихо подходила смена. Наконец-то! Всей душой ощущая, что вот-вот я вернусь в тыл, в надежные укрытия, я чуть приподнялся из окопа. И тут меня в шею ударила пуля, пробив сонную артерию. Второй дозорный тут же потащил меня в наше расположение. Но по дороге я испустил дух…

Было нелегко, мама. Но вообще-то люди чересчур боятся смерти. Сама по себе она не так уж страшна; вот только переход из жизни в вечность — это страшное мгновение. Но когда просыпаешься ТАМ, тебе так хорошо, так великолепно — этого не описать! Конечно, первое время там трудновато; нужно перестраиваться, приспосабливаться к новым понятиям, состояниям, к существованию без времени, без пространства, без тела. Все видишь, слышишь и чувствуешь духом. ТАМ не ходишь, не бегаешь, не стоишь. ТАМ паришь и летаешь. Первое время молодые (только что перешедшие. — Прим. пер. ) души тоскуют по своим близким! Твоя печаль, милая мама, причинила мне такую боль…»

В продолжение беседы Рейнхарт заговорил о разных общих знакомых, которые — после его, Рейнхарта, перехода (в иной мир) — навещали его маму. Среди них был Фридрих К., студент-психолог и закоренелый материалист, считавший разговоры о жизни после смерти чушью и небылицами. По этому поводу Рейнхарт писал: «… когда ты в прошлом году вернулась домой от Т. и через Даг-мар Р. впервые получила известие обо мне, а потом тем же вечером говорила об этом с Фридрихом, мне очень хотелось схватить его за глотку! «Я уважаю твои чувства, но ты не можешь требовать от меня, что я в них поверю», — сказал он. Иными словами: «Если ты идиотка, то мне все равно».

Слово «идиотка» показалось Труде Пайер все же слишком резким. Она напрягла всю свою волю и вычеркнула это слово. Рейнхарт тут же скорректировал: «… если ты глупа». И затем в скобках: («Собственно говоря, я продиктовал «идиотка»!) И ты, бедная, милая мама, была почти потрясена его разглагольствованиями! А еще и книжка «для образованных дилетантов», которую он принес тебе на следующий день! Да там же полно глупостей. Потому что господа ученые хотят все объяснить с научной точки зрения! Но в этом случае это невозможно. Я люблю тебя, мама. Я люблю тебя и всегда с тобой. Твой Рейнхарт».

Интересны также сообщения Рейнхарта о местоположении его могилы. В официальной «похоронке» было написано всего лишь: «Погиб под Шимонторией (Simontorja), похоронен в Силаш-Балхаш (Szilas-Balhas)». Рейнхарт подтвердил это, передал — также через медиума — местоположение и отметил, что его могила — четвертая слева в третьем ряду солдатских могил, находящихся на маленьком кладбище, у самой церкви. Он попросил маму проверить эти сведения через Австрийский Красный Крест. Там ее отослали в венгерскую миссию. В конце концов ей порекомендовали обратиться к некоей венгерской судебной переводчице в Вене. Адрес ей дали. Труда Пайер навестила даму: «Я сидела за большим круглым столом напротив переводчицы-венгерки, говорившей на ломаном немецком языке. Раскрыв толстый географический атлас-справочник, она долго искала местечко Силаш-Балхаш, но так и не нашла. Вблизи Шимонтории, правда, нашлось местечко под наз-ванием Мецё-Силаш (Mezö-Szilas). Дама спросила, не то ли это место, которое я ищу? Но этого я не знала. Мы стали советоваться, а не написать ли переводчице все же в этот Мецё-Силаш?

На столе лежал хозяйский карандаш. И вдруг я ощутила непреодолимое желание взять его. На столе лежал также лист бумаги. И прежде чем я успела что-то подумать, на бумаге появилась фраза, написанная моей рукой, но почерком Рейнхарта: «Да, я знаю, это то самое место. Раньше оно называлось Мецё-Силаш». В это время пришел домой муж переводчицы, отставной полковник старой австро-венгерской армии. Он, в свою очередь, полистал какой-то справочник генерального штаба, заглянув еще и в новейший список городов и сел Венгрии. Вскоре он подтвердил, что городок Мецё-Силаш лишь несколько лет назад был переименован в Силаш-Балхаш. Но тут возникли новые проблемы: куда писать? Направить запрос в администрацию кладбищ или в муниципалитет городка? Рейнхарт ответил и на этот вопрос. Через минуту на листке бумаги появилась фраза: «Пишите бургомистру, потому что администрации кладбищ там нет. Р.» Три недели спустя Труда Пайер получила от главного муниципального врача доктора Эрнё Фесля (Ernö Feszl) письмо из местечка МецёСилаш/СилашБалхаш, где все данные ее сына полностью подтверждались.