Роман Доля: Путешествие по внутренним мирам сознания

Странника затягивало в странную переделку. Синее небо затянулось свинцом, а из недр пустыни плыл странный белесоватый туман. Нереальная тишина оглушила, ослепила, обняла и затянула в другую реальность. Странник открыл астральные глаза. Пустыня от края и до края была заполнена людьми. Они плотным кольцом окружили странника. Тысячи, сотни тысяч людей.

Странник стоял на возвышении перед людским морем и с ужасом взирал на лица. Все они каким-то образом имели к нему самое прямое отношение.

«Эти люди встречались когда-то мне на дороге жизни!» – осознал странник. Он ясно различил в толпе лица знакомых, родных, друзей, врагов, учителей, сослуживцев и прочих странников.

– Что они здесь делают? – спросил он пространство.

– Они пришли высказать тебе свои претензии, – ответила Пустыня.

Странник поежился.

– Сволочь! – камнем ударила фраза.

– Ты не вернул мне три рубля! – укорял лучший друг.

– Ты наступил мне на ногу! – визжала толстая тетка.

– А мне твоя рожа не нравится! – угрожающе гудел культурист со лбом питекантропа.

– Аморальный тип, а все туда же! – восторженно изобличала бабулька из разряда народных мстителей.

Толпа волновалась. Гвалт голосов слился в однородный угрожающий гул.

Странник безнадежно и грустно взирал на порожденный им вал претензий. Постепенно толпа излила душу и выдохлась.

«Всем не угодишь», – пришла спасительная мысль. Странник набрал в легкие воздуха и с возрастающим восторгом и пылом вылил на головы обидчиков все, что не мог себе позволить в прошлом.

– А не пошли бы вы все в сад! Я ждал от вас поддержки, уважения, любви, а вы предали, обманули, не оправдали надежд! – радостно крыл на санскрите толпу странник. Энтузиазм его все возрастал, тогда как активность толпы падала. Странник радовался новой степени свободы и выплескивал накопившиеся претензии к миру. Наконец и он выдохся. Он уже без обид и зла смотрел на людей, а люди недоуменно смотрели на него. Претензии иссякли.

Вновь клубы тумана окутали странника и людское море. На сей раз странник видел и ощущал на себе миллионы черных зловещих нитей, тянущихся через пространство всех измерений и времени от других людей, событий и сущностей.

– Я прощаю и принимаю вас такими, какие вы есть! – сказал странник людям и всем существам Вселенной. Нити стали высветляться и таять. По телу разлилось приятное тепло.

– Я разрешаю вам быть несовершенными. Я прощаю вам глупость, предательство, несовершенство, агрессию, капризность. Я люблю вас!

Необъяснимая волна любви и всепрощения снизошла на странника. Нити быстро таяли и исчезали. Однако самые прочные не поддавались, а лишь угрожающе вибрировали. На том конце не хотели расставаться со своим донором.

Странник воображением материализовал магический меч и круговым движением разрубил оставшиеся нити. На теле остались многочисленные ранки.

Тогда странник, по наитию, материализовал из пространства золотой дождь и пролил его на окружающих людей и себя. Ранки быстро затянулись и вскоре совсем исчезли.

Подул прохладный ветер. На Пустыню опустилась глянцевая тьма. Прошла минута-другая, мгла рассеялась, и странник вновь увидел голубое небо. Тело было необыкновенно бодрым и упругим, а голова – светлой.

Я работаю со словом «дарение». Я начитываю аффирмацию: «Дарение, дарение, дарение, дарение, дарение, дарение» и т. д. Произнося это слово, я вдруг обнаруживаю, что дыхание участилось, заныл крестец, грудную клетку опалило огнем. Я продолжаю работать уже более осознанно, ибо вижу реальный результат. Дарение подразумевает нечто бескорыстное, и я как будто дарю себя миру. Вместо того чтобы защищаться, царапаться, грызть и рвать, я дарю. Это неслыханно для моей эгоистичной природы; требуется сбросить с себя комплекс вины и загнанного в угол зверя. Я – ДАРЮ, а это искренно может сделать только человек свободный. Но я еще не верю себе, и меня штормит волнами внутреннего жара и холода. Я еду в метро и ДАРЮ, иду по базару и продолжаю ДАРИТЬ. Ум в смятении – нет привычной пищи толочь сплетни в ступе, сознание собрано и занято духовной практикой выбивания стрессов из психики и тела. В работу автоматически включается дыхание, грудь разворачивается, ум проясняется, живот вовлекается в свой ритм дыхания, тело наполняется упругой силой.

«Эврика! – торжествую я. – Получилось!»

Вот здесь наступает обольщение, ибо чтобы проработать по-настоящему аффирмацию, требуется целостная система. После волны эйфории ум быстренько уведет сознание в сторону, и я начисто забуду о своей практике. Странную забывчивость можно преодолеть только трезвлением – волевым усилием.