Роман Доля: Путешествие по внутренним мирам сознания

– Ты видишь, что пространство отразило тебе твой эгоизм, проявленный к другим людям в прошлом.

Иногда осознания данного события достаточно, чтобы разрядить накопленное напряжение. Если недостаточно, то важно прокрутить в своем сознании все предшествующие события: осознание мешанины, нерасторопность водителя автобуса, вопросы провинциалов. Требуется понять, где возникло раздражение и так ли уж важно мне спешить. В суете проявляется стремление получить больше, чем сознание готово в себя вместить. Это своеобразная жадность.

Выйдя на непосредственную причину – жадность, я много раз произношу вслух: «Я зацепился за жадность, я зацепился за жадность, я зацепился за жадность». Так происходит снятие кода суеты и раздражительности. Обычно на подобную работу отзывается и физическое тело. Снимаются зоны бессознательного напряжения, что ощущается в виде тепла, онемения лица или конечностей, внутреннего комфорта и т. д.

Страннику стали часто сниться тревожные сны. Вроде бы все вокруг хорошо, но предчувствие не обманешь. Сны снились тяжелые и тяжкие, а с каких «этажей» – непонятно. Что только с ними странник ни делал, а предчувствие надвигающейся беды накрывало безнадегой все ближе и ближе. Странник сны переписывал, подрывал, сжигал, рисовал – ничего не помогало. Видно, из глубин психики поднялась серьезная проблема, которая могла нести угрозу спокойной жизни. Чувство беспомощности, несостоятельности перед злым роком накатывало катком панического страха, желанием спрятаться и убежать.

– Волшебник я или кто?! – возмутился странник.

Ум мрачно и со смакованием рисовал картины будущей расплаты. Расплаты за все! Расплаты раз и навсегда, чтобы другим неповадно было. А то ишь что задумал – сбежать от своих проблем в светлое будущее. Картинки катастроф, несчастных случаев и сцены из застенков гестапо всплывали во всех изуверских подробностях. Впереди кромешной темнотой светило безвозвратно упущенное будущее. Странник неожиданно для себя перезагрузил картину мира. Он – запел:

– Аве Мари-и-ия! Аве Мари-и-ия!

Текст песни почему-то забылся, а вот первые два слова «Аве Мария» пелись с таким незабываемым душевным подъемом, что странник вновь и вновь их пел с восторгом и радостью. Стены безнадеги растаяли, неожиданно тело обрело силу, а ум взялся рассуждать уже совершенно в другом направлении. Когда ощущение наезда из Тонкого мира отошло на задний план, перед странником возник портрет человека, с которым шла длительная и непримиримая борьба. Она шла помимо воли на бессознательном уровне с двух сторон. Его «доброжелатель» явно винил странника во всех мыслимых и немыслимых своих бедах, вешая на него чужих собак. На неосознаваемом плане странник, вероятно, делал тоже нечто подобное, ибо своих претензий не отменял.

– Опять Иван Иванович за свое, и сколько можно-то? – возмутился он по привычке.

Да еще и паству свою в астральную войну нет-нет да и подключит.

«Пора бы и отпустить астральные щупальца. Вероятно, не может человек со своими «тараканами» справиться, да и процесс этот обоюдный. Возьмусь я лучше за себя», – решил странник.

Он заглянул в астрал и пришел в ужас. К его энергосистемам был подключен мощнейший пылесос, который, гудя от натуги, качал его жизненные соки на сторону обидчика.

– Так вот как! – обрадовался странник. – А я тебя просто люблю! – накрыл он того иссихасткой формулой Просветления.

Шланг пылесоса дернулся, как будто в него попало что-то живое.

– Есть! – ликовал странник. – Подбил! УМ-МИРОТВОРЕНИЕ настало.

Его охватил азарт исследователя и одновременно желание исцелиться. Странник построил воображением Ивана Ивановича вместе с его паствой в колонну, вручил всем гонителям флажки с надписью: «Даешь свободу нанайским мальчикам и нильским крокодилам!» – и отправил на площадь Независимости, чтобы не зависали на всех. Переориентировав атаку на благородные цели, он решил закрыть конфликт на Тонком плане. Окружив двойного Ивана аурой любви, он стал, раскачиваясь на месте, петь мантру:

– Я тебя люблю! Я тебя люблю! Я тебя люблю!

Постепенно мантра завибрировала и набрала такую чудовищную силу, что странник забыл о двойном ударе обиды Ивана Ивановича. Ему было уже просто недосуг заниматься подобными глупостями. «Я тебя люблю!» относилось уже ко всему внутреннему и внешнему миру. Где кто был, стало непонятно. То ли это Иван Иванович делился своей космической любовью со странником, то ли странник обнимал ею весь мир, то ли мир обнимал всех вместе. Уши заложило ватой, а в голове гудело: