Главной – но не единственной. Речь идет не только о сохранности, но и о доступности памятников старины для осмотра и изучения, которые теперь стали зависеть от недоброжелательного «фейс-контроля», или, попросту говоря, от «отношения к религии» в правовом и бытовом смысле этого термина. Стоящие на монастырских воротах и при храмовых дверях охранники и послушники сами решают (в состоянии вседозволенности и «административного восторга»!), кто достоин созерцать «красоту церковную», а кто – нет. Дарованное Христом Церкви право «вязать и решить» на этом примитивном уровне превращается в право «пущать и не пущать». Реставратор Алексей Клименко рассказал, как в январе 2009 г. хамоватый охранник не пустил его в Пафнутьево-Боровский монастырь в Калужской области, потребовав предварительно получить благословение настоятеля. 10 ноября 2008 г. председатель правительства РФ Владимир Путин безвозмездно передал этот монастырь, как и другие 5 объектов религиозного назначения в Калужской области, в собственность местной епархии…
Трудности ждут человека, пожелавшего посетить некрополь Донского монастыря в Москве. После пересечения врат церковных неподготовленного посетителя повсеместно ждут постоянные одергивания и поучения, навязывание собственного, зачастую примитивного и обскурантистского мнения, а иногда и просто откровенная недоброжелательность. При посещении вполне культурной общины храма Нерукотворного образа на Конюшенной площади в Санкт-Петербурге, которую возглавляет интеллигентный протоиерей Константин Смирнов, приходящего встречает объявление, извещающее его, что храм – это дом молитвы, а «не место проведения светских экскурсий». Очевидно, предполагается, что человеку, не умеющему молиться, посетить храм, где отпевали А. С. Пушкина, уже непозволительно.
Вся эта «культура по благословению» не имеет ничего общего с надлежащей открытостью Церкви окружающему миру, с нашим правом на приобщение к нашему же прошлому. Многословные «Правила поведения» («туда нельзя!», «сюда нельзя!»), висящие на воротах некоторых храмов и монастырей, также не имеют ничего общего с традициями христианского гостеприимства, элементарной этикой или же предусмотренным законом соглашением о режиме посещения памятника культуры между пользователем и органами охраны объектов культурного наследия. Подобные инструкции – из репертуара ГУЛАГа, они направлены на создание комфортных условий для местного «трудового коллектива» (современной ВОХРы) и на унижение приходящей в храм личности, которую превращают таким образом в ЗК.
Из других «домов молитвы» неугодных персонажей просто выгоняют вон. В начале 2009 г. обществу стало известно, что из Оптиной пустыни толпа прихожанок выгнала паломника-африканца; до того аналогичной участи подверглись делегации из православных Греции и Сербии. Ну а если не выгонят, то попытаются получить мзду. Летом 2009 г. я получил откровение: за вход в Александро-Невскую лавру в Петербурге с иностранцев взимают деньги! Естественно, ни ценника, ни билетов не существует. Наметанный глаз охранника выхватывает из толпы очевидных чужеземцев, которым тут же сообщается: «У нас вход для иностранцев платный». На вопрос: «Что же вы делаете?», люди спокойно отвечают: «Исполняем благословение наместника лавры епископа Назария». По информации от петербургских экскурсоводов, подобная «традиция» существует в Никольском и Преображенском соборах, а также в других местах. Такого позора в Петербурге с его традиционным гостеприимством еще не бывало… Похоже, что доступ к культурным ценностям начинает зависеть не только от отношения к религии, но и от гражданства, что тянет уже на нарушение Конституции РФ. Впрочем, у лавры есть пример для подражания: существенная разница в ценах на билеты – для граждан РФ и иностранцев, введенная многими российскими музеями.
Сегодня уже очевидно, что сторонами конфликта являются властная элита в России (равно и церковная и государственная) и российское общество. Попытка свести этот конфликт к противоречиям между современной культурой, присущей российскому обществу, и традиционными ценностями, носителем которых якобы является РПЦ, поддерживаемая государством, оказывается бесперспективной. Подобный союз иерархии и бюрократии в противостоянии обществу имеет функциональную основу. Высшее духовенство по отношению к мирянам и верховная власть по отношению к обществу действуют совершенно одинаково: прихожане и граждане исключаются из активной церковной и политической жизни, превращаясь в объект управления, их мнение не учитывается при принятии решений. Уничтожение общинной и общественной жизни должно быть «поставлено в заслугу» современной российской гражданской и церковной истории. Попытки РПЦ организовать «внутреннюю миссию» в России с целью евангелизации общества обречены на провал, поскольку исходят из ложной посылки, что большинство населения является православным («по культуре» или «по крещению») и в силу этого автоматически принадлежит к Церкви, а значит – к нему применимы методы, характерные для внутренних отношений в религиозной общине. При этом общество и составляющие его люди рассматриваются исключительно как объект миссионерского воздействия, но отнюдь не как равноправные собеседники в честном диалоге, исключительно в рамках которого сегодня и возможен разговор о Евангелии и религиозных ценностях. Если общество потенциально (в интересах будущего России) заинтересовано в развитии своей гражданственности и налаживании диалога как с РПЦ, так и с чиновной бюрократией, то бюрократии и московской патриархии такой диалог не нужен вовсе, поскольку его результатом неминуемо станет подчинение государства гражданскому обществу и установление контроля общины за деятельностью духовенства всех уровней. К тому же руководство патриархии привыкло получать все необходимое – в виде имущества и привилегий непосредственно из рук власти, а не на основе общественного договора, ценность которого отрицается и в теории и на практике.
Читать дальше