Франсуа Брюн - Расслышать умерших

Нет! Все это, конечно, важно, но все это – лишь довесок. Сердцевину этого счастья-блаженства составляет опытное познание Бога.

Прежде всего, мы узнаем Бога как излучение энергий, оживляющих, благотворно воздействующих энергий, с помощью которых Бог снова и снова возрождает нас к жизни. Вот свидетельство человека, которому удалось, пройдя через опыт прикосновения к смерти, вернуться к жизни, переданное И.-К. Хампе:

«С тех пор Бог представляется мне фундаментальным источником энергий, неисчерпаемым и вневременным, Он беспрестанно излучает энергии и впитывает энергии в себя в беспрерывной живой пульсации… Он совершенная гармония… Разные миры образуются из разных вибраций, у них разная частота. Вот почему разные миры могут сосуществовать в одно время и в одном месте…» [563]

Пьер Моннье сообщает нам то же самое из того места в мире ином, в котором он оказался:

«Во всех вещах существуют частички Бога (вы можете называть их “энергиями” и не ошибетесь)… Божественные энергии, разлитые в творении, на самом деле являются “воздействием” Бога на жизнь, на мысли, на личность…» [564]

По И.-К. Хампе, его заглянувший за пределы смерти информант выражается в терминах «восточной философии», и действительно, – такое представление о Боге с трудом вписывается в наши привычные западные шаблоны мысли, сформированные католицизмом и протестантизмом и восходящие к аристотелевскому представлению о Боге как о «чистом акте». Я знаю, что опять разочарую большинство западных богословов своим несогласием с идеей статичности Бога, как она дана у Аристотеля и Фомы Аквинского. Но и очень динамичным невозможно назвать такого бога, который, только чтобы не подпасть ни под чье влияние, уже заранее все решил о моих с ним взаимоотношениях. Это называется предопределением. Если такой бог и динамичен, то динамизм его уж слишком неподвижен!

Тогда как живой христианский Бог не имеет ничего общего с таким богом Фомы Аквинского, а вернее, Аристотеля. Этот Бог динамичен, как это хорошо подметила восточная мысль. В этой точке сходятся все крупнейшие религии. Это нетварные энергии патристического, византийского и современного православного богословия. На иконах их изображают в виде нимба, золотистого сияния вокруг головы, в отличие от золотого фона иконы, так нетварные энергии отличны от сущности Бога. Бог как самораскрывающийся и сообщающий Себя (энергии, присутствие) и Бог как первооснова, как неисчерпаемый источник (сущность). В этом все православное богословие от самых его истоков до наших дней. И вот мы встречаем то же самое различие в свидетельстве Пьера Моннье! Хотя, конечно, выраженное его собственным языком:

«Бог даровал вам Свое “воздействие”, это неуловимое течение, идущее от Его “динамического ядра” к людям. Чтобы лучше понять сам процесс умножения любви, назовите то, для чего я выбрал этот странный варварский термин, “сердцем”, сердцем Бога, пламенеющей светоносной сердцевиной, одушевляющей всю Вселенную» [565].

В Древнем Египте, еще одной «колыбели первоначальной модели», если вернуться к выражению, каким Ролан де Жувенель назвал Иран, часто изображали солнечный диск. От него идут длинные лучи, заканчивающиеся кистями рук. Бог ласкает нам лицо, хотя и остается в глубинах небосвода, имманентность и трансцендентность уже выражены в этом образе.

Зато буддизм, особенно дзен-буддизм, далек от идеи сердца, излучающего любовь. К тому же проповеданный Буддой буддизм вообще не несет в себе понятия личного Бога. Поле сил, животворящих энергий, лежащих в основе всех вещей, да; даже благотворно действующих энергий, в том смысле, что они творят нам благо, даже если само понятие «блага» и чуждо дзен-буддизму. Но в любом случае, за всеми этими благотворно действующими на нас энергиями вообще не стоит никакого намерения это благо сотворить. Это просто поле энергий, и ничего более.

В многолетних письмах-сообщениях от Пьера Моннье один вывод повторяется столь систематически, что стал своеобразным лейтмотивом этих писем: «потому что любовь – это и есть Бог!», «ибо любовь – это Бог», «ибо Бог есть любовь»… [566]Но, конечно, подтверждается такое заключение каждый раз лишь тем, что ему предшествует, самой логикой излагаемого.

Такой опыт любви часто связан с опытом света. Бог воспринимается одновременно и как любовь, и как свет, и, похоже, что оба эти восприятия неотделимы друг от друга. Об этом же самом говорил и апостол-евангелист Иоанн в своих посланиях: «Бог есть любовь», «Бог есть свет».